Моя Мия. На осколках первой любви
Шрифт:
– Нет, – смеюсь, откидывая голову назад. – Ну, ты чего, Мир? Я поняла, что это ведь была мечта, связанная с тобой. Сам всегда говорил, что будешь строить дома, а я их ремонтировать. Помнишь?
– Помню, конечно.
– Ну вот, и мне казалось, что если стать дизайнером, ты тогда точно будешь мой… На всю жизнь, – обнимаю его ещё крепче, чувствуя тепло сильного тела. – А сейчас ты и так мой. И даже если я не буду ремонтировать дома, ведь всё равно будешь мой?..
– Буду, – кивает Мирон и крепче сжимает меня в объятиях. –
Снова целуемся. На этот раз долго и с языками. Внизу живота становится теплее, а в моё бедро упирается напряжённый пах. Предвкушение будоражит кровь.
– Я ещё не решила, чем хочу заниматься, – отклоняюсь от него. – Это точно связано с рисованием, но… я хочу остановиться и подумать.
– Ладно, – вздыхает Мирон примирительно. – Остановись и думай сколько угодно. Я не буду больше тебя уговаривать.
– Спасибо, – ослепительно ему улыбаюсь, а потом перемещаюсь на своё сидение, а он щипает меня за задницу.
– Ай, – взвизгиваю и хохочу, показывая ему язык.
– Вредная ты, Карамелина, – смеётся Мирон и заводит двигатель.
Смотрю в окно. Из дверей ресторана выходит Анжела. Поверженная и сникшая. На покрасневшем лице нет больше ехидной улыбки, но мне совсем не жаль…
У меня всё будет хорошо. Надеюсь, у Риты, Ивы, Таи и девушки Кости тоже. Пусть для всех эта ситуация станет жизненным уроком. Иногда за улыбкой скрывается злоба, а если вовремя её не заметить, то можно многое потерять.
Откидываю голову на спинку сиденья и молча наблюдаю, как Мирон уверенно управляется с рулём, задумчиво потирает подбородок и… улыбается.
– Мы к тебе? – спрашиваю умиротворённо.
– Нет… – подмигивает Громов. – Едем закрывать гештальты...
Глава 43. Наконец-то счастливая Мия.
– Виню себя всё время, – признаюсь шёпотом.
Никому бы не призналась, а ему – запросто!
Закрывать гештальты Мир почему-то привёз меня на дачу к своему дяде. Мы оставили вещи в двухэтажном доме и спустились по тропинке к пристани, где у самого старшего Громова пришвартована небольшая лодка.
Белая, просторная красавица.
Мирон закутывает меня в плед поплотнее и тяжело вздыхает сзади.
– Бесполезное занятие, Карамелина. Ну как ты могла сама догадаться, что это именно Анжела всё подстраивала? Ты ведь не детектив?..
– Не знаю… Ну вот взять, допустим, ситуацию после вашего боя с Демидовым. Ведь в радиорубке со мной были только Тая и Энж. Ивы там вообще не было. А Энж ко всему прочему своими вопросами словно выводила меня на эмоции. Специально, понимаешь?.. Как я могла этого не понять?..
Досадно потираю лоб.
Мы сидим прямо на полу. Мирон нашёл какой-то небольшую походную «пенку». На ней и разместились.
На душе наконец-то штиль. Словно кровавые бои закончились и наступило мирное время.
– Потому что
– В смысле, глупая? – усмехаюсь и оборачиваюсь, чтобы поцеловать его.
Ловлю жёсткие губы ртом и смягчаю их, как умею. Лаской и любовью.
– Глупенькая, если только чуть-чуть, – шутит Громов мне в рот, обдавая горячим дыханием, и я прикусываю ему нижнюю губу в отместку. – Ай, зубастая блин.
Он откидывает голову назад и смеётся. Прозрачные глаза принимают на себя красивый цвет закатного солнца, а кожа становится будто ещё загорелее.
– Я шучу. Ты у меня умница-разумница, просто слишком добрая. Это ведь неплохо. Я сам прослежу, чтобы тебя больше не окружали такие, как Попова.
Умиротворённо вздыхаю и осматриваю ровную водную гладь, которая заканчивается безупречным оранжевым небом.
«Счастья полные штаны» – сказал бы мой дед-генерал.
Знаю… многие девушки считают, что обязательно необходимо быть самостоятельной. Выучиться, обрести профессию и суметь самой всего добиться. Я, безусловно, найду себя в этом мире. У нас ведь вся жизнь впереди. Но как же вдохновляют и успокаивают такие слова от любимого человека…
Они дают возможность выдохнуть и почувствовать себя девочкой.
За это качество мама когда-то полюбила папу. А я – в Мирона втрескалась ещё больше. Хотя, казалось бы, куда уж…
То, как моё любимый решает различные ситуации и остаётся при этом абсолютно спокойным – возбуждает меня не меньше, чем член, упирающийся мне в спину.
Уверенность и создание вокруг себя ауры безопасности – вот что самое сексуальное в мужчинах.
Мирон тянет меня за руку.
– Поднимайся.
– Зачем? – удивляюсь и сбрасываю с плеч тёплый плед. – Мне холодно и с реки дует ветер, пойдём уже в дом, а?..
– Погоди, блин. Не мешай.
Закатное солнце практически не греет.
Ёжусь от дрожи, пробегающей по телу, и покачиваясь вместе с лодкой, мрачно наблюдаю за тем, как Громов сёрфит в телефоне. Он выглядит напряжённым и это странно. Нервно потирает бровь.
Все неприятные ощущения проходят, когда в тишине прохладного июньского вечера, раздаётся известная песня Селин Дион из «Титаника».
– Боже, – выдыхаю и, не сдерживая смех, шутливо закатываю глаза. – Какая пошлость, Громов.
Прозрачные зрачки предупреждающе сверкают.
– Ты хотела романтики, – напоминает он занудно.
– Ты превзошёл все мои ожидания.
– Помнишь поцелуй Кейт и Лео? Повторим?..
Обвиваю его шею руками и привстаю на носочки, боясь свалиться. Лодка покачивается, но не сильно. Надеюсь, за бортом не окажемся.
– Как в четырнадцать? – усмехаюсь.
– Круче, чем тогда, – отвечает Мирон склоняясь. – Сейчас ты моя, и мы можем продолжить и потрахаться. Жаль, здесь нигде повозки нет, – озирается по сторонам.