Моя прекрасная убийца [Сборник]
Шрифт:
Кадбюри сидел в кресле у окна. Руки его свисали по сторонам. Судя по его виду, чувствовал он себя еще хуже, чем Джаггер. Заметив Джаггера, он тяжело поднялся и подошел к нему вплотную.
Тримбл сделал предостерегающий знак.
— Погоди, до тебя еще дело дойдет, — сказал он.
Джаггер сел в кресло, на которое указал ему Тримбл.
И снова почувствовал, как в нем поднимается страх и дурнота. Он старался сохранять самообладание. Сейчас он досадовал на себя, что так рано пустил в ход кулаки. А ведь ему постоянно внушали, что хороший агент — это терпение, терпение и еще раз
Мудрые наставники не учли одного: если человек уже однажды пережил все, что только способна изобрести человеческая жестокость, никакое терпение его не спасет. Просто он заранее будет знать, что второй раз не вынесет всего этого и сразу же ответит на удар ударом — в надежде либо прорваться и уйти, либо быть убитым на месте, но только не терпеть все муки.
О сопротивлении не могло быть и речи. Едва Джаггер сел в кресло, Тримбл шнуром от занавесок привязал его к спинке. При этом он обошелся одной рукой, продолжая держать во второй пистолет — видно, имел навык. Джаггер попытался было глубоко вдохнуть, чтобы расширить грудную клетку, а потом выдохнуть, чтобы путы ослабли, но Тримбл знал свое дело. Он затянул шнур так, что тот глубоко врезался в тело.
Потом Тримбл передал пистолет Кадбюри и привязал Джаггера к креслу с руками и ногами, будто Одиссея к мачте. С той лишь разницей, что пения сирен здесь ожидать не приходилось.
Кадбюри положил «люгер» на стол, выбрал пластинку и поставил на проигрыватель. Громкость вывернул до максимума. От оглушительного рока, казалось, лопнут барабанные перепонки.
Музыка для пыток, подумал Джаггер. Кричи, сколько угодно — все без толку. Прохожие, если и услышат, решат, что развлекаются подростки.
Тримбл отошел в сторону и с интересом смотрел, как Кадбюри достал большой пинцет, отогнул лацкан пиджака и вытащил иглу. Аккуратно зажал ее пинцетом. Потом опустился перед Джаггером на колени, взял указательный палец его правой руки.
С мужеством отчаяния Джаггер пошутил:
— Ногти слишком коротко не стригите и лаком не покрывайте.
Тримбл проговорил:
— Мы даем вам еще один шанс…
Но Кадбюри не имел никакого желания ждать. Одним быстрым движением он загнал Джаггеру иглу под ноготь. Боль была невыносимой. На лбу у Джаггера выступили крупные капли пота. Он задышал тяжело и часто. Дурнота подступила снова. Он изо всех сил прикусил нижнюю губу и все же не смог сдержать стона. Кадбюри удовлетворенно вздохнул и выдернул иглу.
В следующий миг он уже лежал на спине. Над ним, сжав кулаки, стоял Тримбл, красный от злости.
— Ты, идиот! — рявкнул он. — Я же велел тебе подождать!
Кадбюри поднялся на ноги, стиснул зубы и с ненавистью поглядел на Джаггера.
— Ну хорошо. Будем считать это чем-то вроде аванса, — сказал Тримбл. Пододвинул свое кресло ближе и сел рядом с пленником. — Кто вы? С кем работаете? Насколько информированы? Что собираются предпринять ваши люди?
Джаггер облизнул пересохшие губы.
— Кто я — вы знаете, — ответил он. — И знаете, на кого я работаю.
Кадбюри снова вонзил иглу.
Тримбл с некоторым отвращением подождал, пока Джаггер снова придет в себя.
На глазах у того выступили слезы, из прокушенной губы текла кровь.
Джаггер был просто потрясен — до чего же все повторяется. Будто по одному и тому же сценарию. Еще раз я выдержу, подумал он, но в следующий — расскажу все. И в следующий раз скажу себе то же самое. И в следующий, и в следующий… Пока они не уволокут меня бесчувственного в ту же комнату-камеру. Я приду в себя — и все начнется сначала.
Десять минут спустя они утащили его в розовую комнату. Тримбл держал под мышками, а Кадбюри— за ноги. На секунду открыв глаза, Джаггер заметил некоторое разочарование на физиономии Кадбюри.
Когда Джаггер пришел в сознание, была уже ночь. На улице светили фонари. Проезжали редкие машины.
Он лежал на кровати и смотрел в потолок. Правая рука болела, ее жгло и дергало. Голова гудела.
Он полежал еще немного и усилием воли заставил себя подняться. Подошел к окну — там была прочная решетка.
На цыпочках подкрался к двери, по дороге споткнулся о выступающую половицу и чуть не упал.
Массивная старомодная дверь была заперта. Он приложил к ней ухо и долго прислушивался. Стояла полная тишина. Тем не менее у него было чувство, будто за дверью кто-то дежурит. Опыт научил его доверять таким чувствам.
Возвращаясь к кровати, он во второй раз запнулся о выступающую половицу. Нагнулся и оглядел толстую доску, которая начиналась у стены и шла до середины комнаты. Край ее выступал над полом больше чем на сантиметр. Джаггер, пытаясь поднять половицу, схватил ее правой рукой и чуть было не завопил от боли. Проклиная собственную глупость, сунул изувеченный палец в рот.
Попробовал поднять левой рукой, сам еще не понимая, зачем. Просто хотел заглянуть под доску. Все это время он напряженно прислушивался к каждому звуку в доме.
Приподнял, наконец, половицу и пошарил под ней левой рукой, но не нащупал ничего, кроме песка и кусочков засохшего раствора. Между полом комнаты и потолком нижнего этажа было достаточно большое расстояние.
Не вставая с корточек, Джаггер осмотрел ковер. Дешевейший, заскорузлый от грязи, он все-таки придавал комнате мало-мальски жилой вид. Ковер был из синтетики, с прорезиненной основой. Джаггер свернул его в рулон и отпустил… Ковер полежал несколько секунд, а потом медленно развернулся сам по себе. Края слегка шлепнули по полу.
На цыпочках Джаггер подошел к двери, прислушался и вернулся на прежнее место. Ему пришлось поднять еще три половицы, пока он не убедился, что сможет заползти под них. Было, конечно, тесновато, но — получалось. Он выбрался, положил доски на свои места, вдавил гвозди в отверстия, откуда они немного вылезли, снова поднял и опять вдавил гвозди, несколько раз повторил всю процедуру. Дырки от гвоздей стали настолько широкими, что доски вынимались совершенно свободно.
Теперь Джаггер занялся ковром. Точно примерил, где его положить, свернув в рулон, чтобы тот, развернувшись, лег на прежнее место. В самый последний миг вспомнил про стеклянную ампулу. Достал ее из-под подушки, сунул в карман и втиснулся в свой тайник. Как он и рассчитывал, доски хорошо опустились на место. Вскоре он услышал над собой шорох — это развернулся ковер, прикрыв половицы.