Моя профессия ураган
Шрифт:
Странно, но я почти никого из этих тэйвонту не видела раньше. И не питала к ним зла. Но, с непонятной яростью я сама обрушила коня на одного одетого в черное гиганта. Которого ударили о дерево, о потом забили две кобылы сразу. Не знаю, почему я на него напала. Если, чтобы остановить моего монстра, приходилось долго разъяснять ему, и он долго "не понимал", чего от него требуют, то тут он понял с полуслова. И обрушился на него так бешено и внезапно, что тот даже не успел дернуться. Но я поняла, что тэйвонту был не только в сознании, но и готов к бою. Но это ему не помогло…
Та же судьба постигла еще одного тэйвонту в черном и одного старого тэйвонту, которого я не знала. Точно гадливость и ярость вспыхивала во мне, словно это были предатели, а не люди.
Мгновенно слетев на землю с коня, я, забрав у черного гиганта прекрасный аэнский меч, отделила ему его же мечом голову и сердце. Это была не жестокость, а элементарная предосторожность — без этого некоторые тэйвонту могли ожить даже сами через какое-то время. Процессы регенерации у них были бешенные, а раны они затягивали сами прямо на глазах, точно не люди. Но это была лишь специальная упорная тренировка психического аппарата человека с самого детства. Которая была выработана без малого тысячами поколений сверхбойцов. Ничего в ней не было сверхъестественного — у нас так мог каждый ребенок. А после вмешательства хирургов тэйвонту с их упомрачительной техникой ожили бы все эти тэйвонту.
Так же поступила я и с остальными в черной одежде. Аккуратно и точно. Я даже сама не понимала, почему так действую, точно это были уже не люди, что не должны были жить.
Почему-то я не задумывалась об этом — это было не убийство, это была казнь.
Которую я должна была выполнить по своему долгу.
Впрочем, я поняла, что находиться между милых кобылиц не желательно, ибо они попытались лягнуть и меня на земле, и мигом взлетела на коня, забрав оружие у трупов. Хорошее оружие! Два меча мне приглянулись так, что я решила их оставить себе.
И поскакала прочь, пока одурманенные кровью кобылицы не стали глушить и остальных. Впрочем, да и голоса некоторых тэйвонту приближались.
Как мы помчались! Интересное я заметила — когда я сидела на вожаке, кобылицы слушались и моих приказов. Впрочем, они слушались меня и на земле, только одна, позлобней и моложе, все норовила ударить меня. Но на коне и она меня слушалась. Вот уж действительно — я на коне!
Только сейчас я отметила, что кобылицы, как и я, удивительно большеглазые даже по сравнению с обычными конями. Нет, не то, что б я раньше это не отметила — я все заметила, как и особенности породы, просто то, что я тоже большеглазая мне пришло в голову только сейчас. Если он принял меня за кобылицу, только особой формы, и лишь поэтому подчинился, клянусь, я его убью! — почему-то взъярилась я.
Впрочем, он почувствовал мое настроение и гнев на него и виновато поднял глаза — что он сделал не так?
Гнев мой исчез, и я погладила его морду. Но начала постепенно приучать слушаться узды и малейших намеков пальцев ног. Тем более что чем больше он скакал бешено, тем больше подчинялся мне, не желая тратить силы на препирательство. Я не возражала. Меня никто не преследовал. Видимо картинка, оставленная сзади была достаточно впечатляющей для оставшихся калек.
Оставался вопрос, что делать с табунчиком. Ибо со мной скакали самые красивые кобылицы табуна, выбранные тэйвонту. И косо на меня посматривали.
Из говора тэйвонту и табунщиков я поняла, что данная порода называлась Савири и была выведена одним сумасшедшим, беззаветно и безответно влюбленным в погибшую в прошлой войне в молодую дивенорско-славинскую воительницу королеву.
Какая трогательная и печальная легенда! — подумала я. Погибшую властительницу звали Савитри. Очень распространенное и популярное сейчас имя. И теплое такое!
На сердце от этого имени стало тепло, точно позвал меня кто хороший…
Может воительница и хороша была в легендах.
Но только ездить на таких кобылах-бойцах — ни-ни… Большеглазые ласковые убийцы это слишком… Это не по мне!
Единственное, что меня опечалило, это то, что с обезглавленными трупами тэйвонту в черном безвозвратно исчез образ девчонки, которую все носили на руках. И никто уже в него не поверит и меня уже там никто не посадит на руки, если я туда попаду, а разве что на цепи, на замки или в наручники и к стене приковать.
А жаль.
Разве только Радом остался у меня. А где его найти?
Ищи-свищи. Разве что вернуться и, спрятавшись на крыше этого санатория для калек, где меня никто и не подумает искать, дождаться его возвращения с острова? Он же обещал меня забрать!
Но, подумав, я решила, что ему скорей всего передадут то, что произошло устно и в другом месте. Да и встречаться с ним сразу после того, как ему все расскажут и покажут, мне, честно говоря, расхотелось. Возьмет ли он меня тогда на руки? А не возьмет ли он ремень и хорошенько всыплет за то, что натворила?
Ну, немножко мне было от этого нехорошо.
Глава 23
Я безумно тосковала отчего-то по Радому. Так, что плакала иногда… Когда было свободное время. Хотя это было глупо делать по человеку, которого ты совершенно не знаешь и видела два раза. А если быть точнее — один раз и один спала. Не по-женски, конечно, по-детски, свернувшись клубком на груди или забившись под мышку.
Дней через пять мы всем свои отрядом догнали какого-то молоденького воина на загнанном коне… Совершенно неожиданно догнали…
Хоть бы он за нами гнался! Так я его сама нагнала!
— Ты кто?!? — нагло спросил он.
— Пош-шел вон! — вежливо рявкнула я в ответ, ибо мой Дар, как я назвала своего нового коня, понес. Ему явно захотелось эту несчастную кобылу… Впрочем, это, наверное, был конь. Как и всадник… А может, просто вид всадника Дара раздражал. Да, имя Дар к моему коню явно не подходило.
— Ой! — сказал воин, прикрыв рукой рот.
— Ты! — крикнула в ярости я, тщетно пытаясь удержать коня от страшной боевой атаки, а воин, как ни в чем не бывало, глядел на меня и даже не думал спасаться на дерево. — Идиот!!!