Моя рыба будет жить
Шрифт:
— Какой смысл гадать? — спросил Оливер. — Ты даже еще читать не закончила.
Мюриел опустила бинокль. Остолбенев, она уставилась на Рут.
— Ты не закончила читать?
— Нет, — сказала Рут. — Еще несколько страниц осталось.
Мюриел покачала головой.
— Я тебя не понимаю, — сказала она. — Я бы села и не вставала, пока не прочла бы всю эту чертову штуку с начала и до конца, прежде чем искать подтверждения каким бы то ни было спекуляциям. Я бы дочитала до конца во что бы то ни стало.
Рут разглядывала
— Ну, — сказала она, — я понимаю, что ты хочешь сказать, но я пыталась соразмерить темп чтения с дневником. Я чувствовала, что это мой долг перед Нао. Мне хотелось читать с той же скоростью, с какой она жила. Теперь это кажется глупым.
Она остановилась, не зная, стоит ли продолжать.
— А еще есть проблема с концом… — сказала она наконец.
— А что случилось с концом?
— В общем-то, ничего. Просто он постоянно… меняется.
— Меняется?
— Отступает, — сказала Рут.
— Интересно, — сказала Мюриел. — Может, попробуешь объяснить?
И Рут попробовала. Она рассказала, как пролистнула страницы до самого конца, чтобы убедиться, что они заполнены, а потом обнаружила, что эти же самые страницы вдруг опустели, как раз когда она собиралась их прочитать. Она взглянула на Оливера в поисках поддержки. Он поднял брови, одновременно пожав плечами.
— Странновато, — сказала Мюриел. — Простите, ребята, за вопрос, но не курили ли вы травку?
— Конечно, нет, — сказала Рут. — Ты же знаешь, травку мы не употребляем.
— Просто хотела убедиться, — сказала Мюриел. Она сидела на рассохшемся шезлонге, который вдруг издал до того зловещий скрип, что Оливер нервно вскинул глаза. Мебель на террасе, как и сама терраса, как и весь дом, если уж на то пошло, была в довольно жалком состоянии, и он все ждал, что истерзанные погодой доски провалятся и кто-то упадет вниз.
— Интересные вещи ты описываешь, — сказала Мюриел, накручивая на палец кончик косы. — Читатель, столкнувшийся с пустой страницей. Это как писательский ступор, только наоборот.
Рут поразмыслила над этим.
— То есть ты имеешь в виду, я, будучи ее читателем, впала в ступор, и поэтому слова исчезли? Мне это не нравится. И потом, в этом нет никакого смысла.
— Трудно сказать. Свобода воли — штука сложная. О чем она писала, когда страницы вдруг стали пустыми?
— Она как раз догнала саму себя. Добралась до сейчас ее истории. Она сидела на автобусной остановке в Сендай, и последними словами были «так вот как ощущается “сейчас”». А потом ничего. Пусто. У нее больше не было слов, пока…
Тут она заколебалась. История со сном была еще более странной, и у нее не было уверенности, стоит ли рассказывать об этом Мюриел или нет, но Мюриел смотрела на нее с таким концентрированным вниманием, что она продолжила рассказ о том, как джунглевая
— А потом, на следующее утро, я проверила дневник, и оказалось, она написала еще целый большой кусок про смерть Дзико и про похороны, и как они помирились с отцом, и как она обещала Мудзи каждый год в марте приезжать в храм.
— Звучит, в общем, как счастливый конец, — сказала Мюриел.
— Ну, — сказала Рут, — наверное, так бы оно и было, вот только до конца я так и не добралась. Каждый раз, как я открываю дневник, там добавляется несколько страниц, это как отступающая волна. Кажется, вот-вот дотянешься, но не выходит. Никак не могу догнать.
— Все страньше и страньше, — сказала Мюриел. — Ладно, у меня есть еще две теории. В местной мифологии вороны — довольно могущественные существа. Теперь давай предположим, что ворона — твой дух-помощник, каким был кот у Оливера. — Тут она прервалась и повернулась к Оливеру.
— Мне очень жаль насчет Песто. Я слышала. Ты ведь знаешь, что Бенуа тоже потерял своего песика?
— Да, — отрывисто бросил он, не поворачиваясь к ним лицом. — Это отстой.
Он еще надеялся, что Песто все-таки к ним вернется — видно было, как у него спину сводит от надежды — но дни шли и шли, и подобный исход казался все менее вероятным. Мюриел, у которой любимого кота украл кугуар, глубоко вздохнула и будто сдулась, целиком утонув в дряхлом расшатанном шезлонге.
— Действительно, отстой, — сказала она. — Я все говорю себе, как нам повезло жить в экосистеме, настолько нетронутой, что она может поддерживать крупных хищников, но я так скучаю по моему Эрвину.
Некоторое время она неподвижным взглядом смотрела себе на колени, потом сделала глубокий вдох и рывком поднялась на ноги.
— В общем, — продолжила она, — моя теория состоит в том, что эта ворона из мира Нао явилась сюда, чтобы отвести тебя в сон, где ты могла бы изменить конец ее истории. Приближавшийся конец должен был быть одним, но тут вмешалась ты, и это создало предпосылку для совершенно иного исхода. Появилось новое «сейчас», которое Нао все еще не совсем догнала.
Явно довольная собой, Мюриел села обратно в кресло.
Рут рассмеялась.
— И ты еще зовешь себя антропологом?
— В отставке, — ответила Мюриел.
— Понятно. Так какая у тебя вторая теория?
— Эта может тебе не понравиться.
— А ты попробуй.
— Ну, это в русле все той же теории «читательского ступора». Это все ты сама сделала. Это уже не про Нао. Это про тебя. Ты сама пока еще не догнала себя, «сейчас» твоей истории, и до конца ее истории тебе не добраться, пока ты не доберешься до своего конца.