Моя семья, мой друг, мой брат
Шрифт:
– Саша, молока так и нет?
– Нет. Сосёт он плохо, к родам она была не готова и кесарево ещё. Нет. Но он поправляется. Со всеми потерями уже килограмм взял. Нарастит жирок, никуда не денется.
– Саша, ты говорил ей? – он почти шептал, но Маша расслышала.
Лёня с Анютой в другой комнате разглядывали новую куклу, которую кормить можно, как настоящего ребёнка. А то, что делалось на кухне, слышалось как будто рядом.
– Нет. Не к месту было. Поговорю.
– Думаешь, поймёт?
–
Маша положила сына: сегодня она Глеба в уличной одежде к нему не подпустила.
Потом они попили чай и разошлись.
Анютка засела за уроки.
– Что ты сказать мне должен, Саша?
– Мария, ну что так сразу?
– Говори. Зачем тянуть? Я всё равно знаю, что вы от меня что-то скрываете, и Глеб переживает, а так всё решится.
– Только без паники, хорошо?
– Хорошо.
– Маша, понимаешь, сколько не скрывай, правда всегда наружу вылезает.
– Да, понимаю.
– Маша, я не думаю, что твоё отношение к Глебу изменится. Хотя, зная тебя…
– Ты долго тянуть будешь?
– Тебе Лёня нравится?
– Не уходи от вопроса. Да, очень, просто чудесный парень. Я ещё утром отметила, а теперь поняла, он меня обаял окончательно и бесповоротно. Он ученик Глеба, да?
– Нет. Но мне нравится выбор Глеба.
Маша сидела, раскрыв рот и вытаращив глаза.
– Саша, мне нужно побыть одной.
– Хорошо, я займусь сыном, если что.
Маша оделась потеплее и вышла на улицу, в окнах Глеба горел свет.
Она уселась на качели на детской площадке и погрузилась в мысли.
Теперь она понимала, что по большому счёту от неё никто ничего не скрывал. Он сразу, ещё тогда в письмах пытался сказать, что даже если он не такой, как все, то он тоже имеет право любить. А она нападала. Господи, ему было больно и плохо тогда, а она осуждала и била в самое болючее место. За что? Разве есть на свете человек ближе, чем он? Роднее, чем он? Разве может с ним кто-либо сравниться? Её отец? Истинно гетеросексуальная особь, не считающая женщину человеком.
Да и Лёнька, он же милый. Она сама утром мечтала, чтобы её сын вырос таким же.
Так что же правильно? И как теперь быть?
Она снова глянула на окна Глеба. Свет горел только в спальне.
Маша поняла, что её понятие «правильно» столкнулось с понятием «есть» и с её невероятной привязанностью к невероятно близкому человеку. И Лёнька не шёл из головы. Запал в самое сердце, гадёныш.
Нет, сама она не разберётся, уж больно качается её это «правильно». Вот-вот рухнет. Да и замерзать потихоньку начала.
Вернулась домой.
– Саша, ты давно знал?
– Догадывался давно, а узнал, когда ты в больнице была, – ответил муж и рассказал
– Ты сильно расстроился тогда?
– Нет. С чего? Машенька, вот до сегодняшнего дня тебя волновала постельная жизнь Глеба?
– Нет. Просто удивлялась, что всегда один и один.
– Теперь не один, Лёня появился. Ты радоваться за него должна. Сестра всё-таки.
– Странно это. Моя мама бы не одобрила.
– Маша, но ведь если бы кто знал, что она любила женатого мужчину, её бы тоже не одобрили. А она была прекрасным человеком.
– Ты прав, Сашенька, совсем прав.
Она включила компьютер и нашла файлы с сохранённой перепиской. Прочла ещё раз. Он никогда от неё ничего не скрывал. Это она не видела того, что он ей говорил.
Ну и ладно. Говорят – скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты. А Глеб друг. У каждого человека свои странности. Но к ним просто привыкают и не замечают (если любят, конечно), а она Глеба точно любит.
Только надо проследить, чтобы он Лёню не обижал. Такой парень хороший, наверняка гордость родителей.
От сердца отлегло. Можно было жить дальше.
========== Эпилог ==========
– Маш, сырость только не разводи! – Саша и сам с трудом удерживался от того, чтобы не начать тереть предательски щипавшие глаза.
– Я не развожу, – Маша и впрямь держалась молодцом. Всего две слезинки, быстро стёртые варежкой.
И целые реки уже выплаканных и ещё предстоящих слёз. Но не сейчас. Сейчас надо улыбаться.
– Куда он пропал?
– Таможенники зачем-то опять проверяют паспорт и визу. Сейчас придёт.
– А Лёня где? Он не приедет, Саш?
– Нет, Глеб сказал, что они уже попрощались.
Маша снова потянулась варежкой к щекам, но глаза были сухими. Просто какая-то дымка стояла – не понять, то ли от мороза, то ли просто от усталости.
Ничего страшного же не происходит? Глеб обязательно вернётся. Каким бы интересным и перспективным ни был проект Гёрдона – Глеб всё равно вернётся домой, к своей семье. Его же здесь будут ждать, считать дни, звонить, не задумываясь о стоимости заокеанской связи.
– Маша, Саш! – Глеб махал Говоровым, вышедшим из аэровокзала на улицу. – Я всё!
Маша сначала шла медленно, стараясь попадать в такт неспешным широким шагам мужа. А потом не выдержала, обогнала Сашу и побежала – к прозрачным высоким дверям, возле которых стоял и ждал их Глеб Поддубный.
***
– Яна Иванна, я на минуточку, я быстро! – Анюта схватила с вешалки пальто и шапку.
Няня, которую после долгого и тщательного отбора нанял для Говоровых Глеб, только успела всплеснуть руками, а Анютка уж хлопнула входной дверью.