Моя сестра Джоди
Шрифт:
Глава 26
Они не позволили мне обнять Джоди, а мне так хотелось взять ее на руки и баюкать как барсучонка. Они сказали, что Джоди нельзя трогать, что у нее, возможно, сломана шея. Я кричала на них, потому что у Джоди, конечно же, была сломана шея, и не только. Джоди вся была изломана, и я должна была обнять ее и быть вместе с ней, рядом. Но они увезли ее в машине «Скорой помощи», и больше я ее не видела.
Я умоляла, умоляла, умоляла пустить меня в морг. Я должна была увидеть Джоди, когда ее станут класть в гроб. Я точно знала, что я должна сделать – закрыть ей глаза и сложить губы так, чтобы они слегка улыбались. Еще я должна была
Мама не слышала меня. Она просто плакала и плакала.
Папа пытался меня понять, но только качал головой:
– Я не могу позволить тебе этого, родная. Это слишком тяжело, видеть сейчас нашу бедную Джоди. Тебе потом будут сниться кошмары. Да и не разрешат тебе этого все равно.
И папа заплакал, и я не могла больше с ним спорить.
Потом было много слез и много разговоров. Нам не разрешили сразу же похоронить Джоди, сначала начались расспросы и споры. Некоторые думали, что Джоди намеренно убила себя. Это было настолько дико, что я снова принялась плакать. Ну разумеется, моя сестра не совершала самоубийства. Она просто хотела успокоить Дэна и других малышей. Джоди высунулась из окна, чтобы показать им, что это не привидение печальной белой шепчущей женщины, а всего лишь она, Джоди, с ее фиолетовыми волосами и красными туфлями. На этих туфлях она и поскользнулась, не удержала равновесие и полетела вниз. Это был несчастный случай.
Я сказала, что это был несчастный случай. Мама и папа сказали, что это был несчастный случай. Мистер Уилберфорс тоже сказал, что это был несчастный случай, но газеты написали о моей сестре кучу лжи. Намекали на то, что Джоди оказалась изгоем в престижной закрытой школе, что с ней жестоко обращались учителя и преследовали ученики, и это было так невыносимо, что Джоди покончила с собой.
Впрочем, никаких доказательств этого не было. Я была единственной, кто знал о Джоди все, потому что она была моей сестрой и любила меня больше, чем кого-нибудь еще на всем свете. Как можно подумать, что она могла себя убить и оставить меня одну!
Когда наконец нам разрешили похоронить Джоди, мама с папой решили, что не оставят ее на кладбище возле мельчестерской церкви. Они даже думать не могли о том, чтобы Джоди лежала здесь, в одинокой могиле, к которой никто не придет. Мы же сразу после похорон решили уехать как можно дальше от этого ужасного места, и Джоди избавить от него тоже.
Вот почему похороны прошли в ближайшем крематории, в двадцати милях от школы, в Гэлфорде. Предполагалось, что на церемонии прощания будут присутствовать только родственники, но пришла практически вся школа.
– Я не хочу, чтобы они были здесь! – с горечью говорила мама. – Они просто хотят представить свою школу в самом выгодном свете, им это нужно после того скандала, который раздули газеты.
– Возможно. Но может быть, кто-то действительно хочет попрощаться с нашей Джоди, – пытался успокоить ее папа.
Все ученики пришли в отутюженной школьной форме. Маленькие девочки были в белоснежных носочках, у маленьких мальчиков вихры были приглажены и тщательно расчесаны на пробор. На всех младшеклассниках были аккуратно завязанные форменные галстуки, рубашки аккуратно заправлены за пояс. У каждого старшеклассника в руках были лилии, и они клали эти цветы на крышку гроба.
На мистере Уилберфорсе был
Джед тоже пришел, стоял в своей старой рабочей куртке – очевидно, другой темной одежды у него просто не было. Голова у него была опущена, лицо бледное, глаза покрасневшие. Возможно, он действительно горевал по Джоди, а может быть, просто мучился с похмелья.
В первом ряду сидели мама, папа и я. К нам подвезли Джоди в заваленном цветами закрытом гробу из красного дерева. Мне представилось, что сейчас, лежа на спине, Джоди морщится, глядя на постные лица, зевает, когда священник говорит об «ушедшей от нас прелестной, полной жизни юной девушке», делает вид, что ее тошнит, когда Анна – вы только подумайте, Анна! – поднялась и запела реквием Форе [13] .
На протяжении всей службы я шепталась с Джоди, и она отвечала мне, что с ней все хорошо и что это самый замечательный момент в ее жизни – момент, когда все только хвалят ее саму и ее жизнь и никто не ругается и не кричит на нее. Малыши плакали, Дэн и Сакура просто захлебывались слезами, даже Зеф и тот шмыгал носом.
13
Реквием Г. Форе – Габриэль Форе (1845–1924), французский композитор. Одно из самых известных его сочинений – Реквием, обычно его так и называют – реквием Форе.
– Скажи им, пусть поостерегутся, – пошутила Джоди. – Если будут слишком сильно плакать, я начну приходить к ним. Я же теперь стала настоящей печальной белой шепчущей женщиной, значит, имею полное право подкрасться и прогудеть им прямо в уши: «Уууу!»
Джоди хихикнула, я тоже рассмеялась. Папа крепко обнял меня, наверное решил, что я тронулась умом. Лицо у него покраснело, он с трудом сдерживал слезы. Мама сидела рядом с ним, опустив голову и закрыв руками лицо. Плечи у нее дрожали – она плакала.
– Ах, мама, мама, – сказала Джоди. – Ее убивает то, что я на собственные похороны явилась с фиолетовыми волосами.
– Ее убивает то, что ты умерла, Джоди. Она очень тебя любит. Мы все очень тебя любим. Посмотри на бедного папу.
– Я знаю. Присмотри за ним за меня, Перл. Чаще обнимай его. Я тоже очень-очень люблю его. Но тебя я люблю больше всех, малышка. Ты моя самая лучшая на свете младшая сестра, и я люблю тебя больше всех, запомни.
– Я всегда буду помнить об этом. Я буду любить тебя всегда-всегда, всю свою жизнь, – сказала я, а орган в это время заиграл последний псалом.
Потом раздались новые звуки, жуткое звяканье. Гроб Джоди дернулся, и на долю секунды мне показалось, что Джоди сейчас откинет крышку гроба, разбрасывая по сторонам цветы, сядет и крикнет: «Шутка! Я вовсе не умерла, плаксы!»
Но крышка гроба осталась на месте, и цветы тоже. И мамины с папой огромные розы, и мой венок в виде сердечка из фрезий, а гроб медленно покатил вперед, к черному занавесу в конце помоста.
– Нет! – крикнула я. – Нет, не надо, Джоди! Не покидай меня!
Я боролась с папой, рвалась к гробу, пыталась добраться до него раньше, чем он исчезнет навсегда. Папа обхватил меня и припечатал к стулу. Джоди уплыла за занавес, даже не сказав мне «Прощай».