Моя Шамбала
Шрифт:
Еще раньше разбежалась хорикововкая малышня.
Остальные старались изо всех сил - таскали, держали, вбивали, тянули и лезли на глаза усатому дядьке, закреп-ляя свое право на бесплатный проход в цирк.
И уже валились с ног, когда усатый отпустил нас до-мой.
– Спасибо, ребятки, помогли! Завтра приходите по-раньше, а послезавтра всех, кто будет работать, пущу в цирк бесплатно.
У нас вытянулись лица. Пахом зло сплюнул и тихо ругнулся. Мы не думали, что придется работать еще день, и растерянно смотрели на Монгола. Расстроенный не меньше нас, Монгол пожал плечами.
– Придем, - вяло согласился
Но дома все обошлось. Пацаны предупредили наших родителей, которых, видно, вполне устраивало, что мы за-нимаемся хоть каким-то делом и вроде как зарабатываем, пусть даже на цирк, а не болтаемся "черте где".
На следующий день на работу в цирк не пошел Кап-лунский. Я твердо решил последовать его примеру. У меня на ладонях были кровавые мозоли, и все во мне сопротив-лялось, когда Витька Мотя насмешливо спросил:
– Ну что, Вовец, ты идешь?
– Иду!
– глухо, как стон, выдавил я из себя и тут же усомнился, я ли это сказал. Тело мое болело, и не хотелось двигаться, не то что таскать что-то.
– Ну, айда!
– приказал Монгол.
И опять таскали, и опять крепили, и опять держали и тянули. Правда, рвения нашего сильно поубавилось. Все делалось как во сне. Ряды хориков тоже поредели. Их при-шло двое: Венька и Толик Жирик. И вид у них был не луч-ше нашего. К полудню чуть разошлись и, вроде, стало по-легче. И совсем приободрились, когда дядька с усами подо-звал нас к себе и пожал всем по очереди руки:
– Спасибо, ребята, помогли. Завтра в 12 первое пред-ставление. Приходите пораньше, спросите Станислава Юрьевича. Я вас проведу.
Ночью я долго не мог уснуть, спал плохо, ворочался, просыпался и смотрел на ходики. А снился мне цирк, сни-лись львы, слоны и клоуны, играла музыка и падали поче-му-то звезды из-под купола, а купол был небом ...
Вскочил я ни свет ни заря. А на зеленом бугорке за са-раями на улице уже сидели Пахом и оба Моти. До двена-дцати было далеко, и нам ничего не оставалось делать, только ждать. Часам к десяти собрались все, и ноги сами принесли нас к цирку. Мы слонялись возле вагончиков, приставленных вплотную друг к другу, пытаясь в щели ме-жду ними увидеть, что происходит там, внутри. Вагончики составляли закрытую со всех сторон площадку. Снаружи ос-тавалась только касса и красные дощатые стены цирка с ог-ромным брезентовым куполом, от которого расходились во все стороны стальные тросы. А на площадке за вагончика-ми шла таинственная жизнь, не умолкал собачий лай, кто-то звал Наташу, стучали молотком, пофыркивали кони, и изредка сотрясал воздух львиный рык.
Стали появляться родители с детьми. Дети постарше шли одни. Казалось, здесь собрались пацаны со всего горо-да. Здесь были курские и монастырские, но это была пацан-ва мелкая, и они не особенно задирались, потому что здесь за ними не было взрослой шпаны.
Пацаны шныряли вокруг цирка, высматривая лазей-ки, через которые можно было прошмыгнуть в цирк без билета.
Когда открылась касса, народ заволновался, очередь сжалась плотнее, придвигаясь к кассе. Мы тоже придвину-лись ближе к цирку, опасаясь, что нас не найдет Станислав Юрьевич. Раздался женский вопль, посыпалась ругань и началась перебранка.
– Кошелек у кого-то свиснули, - определил Пахом. Но нам было не до чужого кошелька, мы ждали Станислава Юрьевича.
Вдруг на крыше одного из вагончиков появился клоун с белым лицом, красным носом картошкой и огромным красным ртом. Широкие белые штаны и такую же широкую белую куртку украшали крупные красные горошины, такие крупные, что скорее были похожи на яблоки.
Голову клоуна венчал колпак с кисточкой, из-под ко-торого свисали длинные соломенные волосы.
– Здравствуйте, почтенная публика! Клоун сделал два глубоких риверанса. Вокруг смеялись и улюлюкали.
Начинаем представление всем на удивление.
Крысы лезут в самолет - начинается полет,
Медведь на тумбе станцует румбу,
Собачка так и сяк станцует краковяк,
Девушка невидимка расскажет о военных,
Гражданских и судебных делах.
Времени для начала остается очень и очень мало.
Приобретайте билеты. Налево касса, направо вход.
Вот!
Клоун сделал на крыше вагончика сальто и исчез.
Уже стали пропускать по билетам. Уже одного пацана милиционер стащил со стены и вел за ухо подальше от цир-ка. Тот орал благим матом: "Дяденька, отпустите, я больше не буду". Но за спиной милиционера тут же, став на спину другому пацану, подтягивался на руках, чтобы нырнуть в щель между стеной и брезентом, ловкий безбилетник.
Мы стояли возле билетерши, и Монгол канючил:
– Тетенька, пропустите, мы работали здесь, нас Стани-слав Юрьевич обещал провести бесплатно.
– Ничего не знаю, отойдите, - отвечала строгая биле-тёрша.
– А то милиционера позову.
Мы отчаялись и совсем упали духом, когда раздался первый звонок.
– Тетенька, позовите Станислава Юрьевича, - унижен-но просил Монгол, а мы подтягивали.
– Пропустите нас, позовите Станислава Юрьевича.
– Вот он, пацаны!
– вдруг завопил Пахом, и мы разом повернулись в ту сторону, куда показывал Пахом. Стани-слав Юрьевич, большой и важный, в сером толстом пиджа-ке, с красной бабочкой вместо галстука, неторопливо шест-вовал, нет, не шествовал, а нес тело по опустевшей террито-рии цирка.
Появился он у вагончиков, а мы ждали его у входа в цирк.
Мы бросились к нему, и все разом загалдели:
– Станислав Юрьевич, нас не пускают. Скажите, чтоб пропустили. Вы нам сказали, что пропустят бесплатно, а она не верит. Вы обещали.
– Тихо, тихо! ... Обещал, значит?
– Станислав Юрьевич улыбался.
– Ну, сколько вас тут? Кто работал?.. Этих помню. Он показал на Пахома, Монгола, старшего Хорика.
– Да что-то вас тут больно много! А эти пескари что, тоже работали? Что-то я их не видел.
Станислав Юрьевич по-прежнему улыбался. У него было хорошее настроение. Семен, Мотя, Армен, младшие хорики умоляюще смотрели на старших ребят и чуть не плакали.
– Работали!
– твердо сказал Монгол.
– Они в первый день работали, и вы их не запомнили.
– Они скамейки таскали, - подтвердил Венька-хорик.
– Ладно, таскали, значит таскали! Ларисочка, пропусти эту молодежь. Только прошу, с галерки - ни шагу. Не взду-майте лезть вниз. Увижу, всех выгоню.
Станислав Юрьевич будто стер улыбку, и на лице оста-лись одни строгие усы. Но мы его уже не слушали, мы бро-сились вверх по деревянному трапу, чуть не сбив с ног "Ла-рисочку".