Моя Шамбала
Шрифт:
– Как что, так Аникеев!
– привычно затянул Колька Аникеев, стараясь не смотреть на Костю.
– Встань, когда с тобой директор разговаривает!
– гаркнул Костя. Аникеев быстро встал.
– Головой скоро потолок проломишь! Какой год-то в шестом?
– Первый. Это я в пятом два года сидел.
– И в третьем два... А ты, Пахомов, что ухмыляешься? Не-далеко от Аникеева ушел ...И остальные голубчики. Знаете, ко-го я имею в виду. Правильно. Агарков, Андриянов, Королев, Себеляев ... Первые кандидаты на вылет из школы.
Пахомов, довольно рослый для своих лет и крепко сбитый, переростком не был,
Нагнав страху и внушив нам уважение к англичанке, Костя, наконец, покинул класс. Внушения хватило ровно на остаток урока, а потом все пошло своим чередом. Класс об-наглел, а бедная Алла Константиновна, добрый и хороший человек, терпела наши выходки и ничегонеделание, в кон-це концов, махнула на свой предмет рукой и тратила все свои силы только на то, чтобы обеспечить хоть какую-нибудь видимость урока.
В результате, к концу года мы знали хорошо два слова: "фазе" и "мазе", которые произносили по-русски твердо и уверенно.
Глава 2
Симулянты. Покровская церковь. Разрушение. Наваждение. "Попухли". Учитель математики Филин.
На английский мы не пошли. Со стороны Московской доносились взрывы. Взрывали Покровскую церковь. Здра-во рассудив, что такое зрелище грех пропустить, мы с Па-хомом, Женькой Третьяковым и Генкой Дурневым тихо "смылись" с урока, наказав старосте Женьке Богданову, чтобы он сам придумал, почему нас нет: то ли мы болеем, то ли школьный двор метем. По дороге к нам присоединил-ся откуда-то взявшийся Сеня Письман.
– А ты почему не на уроке?
– строго спросил Сеню Пахом.
– Я с вами, - не ответил на вопрос Семен.
– Шел бы ты на урок. Нас и так много, и ты еще под но-гами крутишься, - недовольно сказал Дурнев, но Сеню мы не прогнали, и он молча трусил за нами.
Стоял этот красивый пятиглавый храм у моста на бе-регу реки в самом центре города, был на виду, и мимо него ежедневно ходили и ездили тысячи людей.
К храму привыкли, и посмотреть, как его взрывают, собралось чуть не полгорода. Народ стоял на противопо-ложной стороне улицы и в безопасной близости возле хра-ма. Ближе, чем на сто метров, к церкви не подпускали. Дальше стояло милицейское оцепление, и милиционеры зорко следили, чтобы никто не пересек условную черту. Взрывы гулко бухали где-то внутри уже изуродованного здания с обвалившимися после первого взрыва куполами. Но стены оседали неохотно, с каждым взрывом лишь вздрагивая испуганным животным, и уступая какую-то часть. Глыбы завалили нутро. Пыль толстым слоем окуты-вала полуразрушенную церковь и медленно оседала на еще непорушенную кладку.
– Хрен возьмешь!
– раздался чей-то радостный возглас и вызвал восторженную реакцию. Толпа свистом и смехом встречала каждый взрыв, после которого стены оставались все еще стоять.
– Это вам не барак!
– весело хрипел пьяненький мужи-чонка, получивший неожиданно к своему хмельному загулу еще и зрелище.
– Пятьдесят лет строили, - объяснял интеллигентный пожилой мужчина. Шляпу он снял и держал в руках. Седые его волосы шевелил легкий ветерок.
– Стены в пять кирпи-чей. В раствор белки яиц добавляли.
Мужчину внимательно слушали.
– Правда, неудачно встроили центральный купол, и он обвалился. Но стены вечные... А купол потом укрепили.
– Грех это великий, - сухонькая старушка с укором ка-чала головой.
Старух собралось много. Верующие пришли попро-щаться с символом своей веры, который рушили на глазах. Старушки крестились на то, что еще утром называлось По-кровской церковью. Многие плакали.
Взрывы прекратились. Стены, наполовину разрушен-ные, все же внушительно высились еще, заваленные напо-ловину глыбами кирпича и цемента. Кое-где виднелись толстые пласты штукатурки с фресками.
За дело взялись рабочие с отбойными молотками. Они влезли на стены и, стоя на них, как на лесах, точь-в-точь, как шахтеры в кино, только каски без ламп, затрещали от-бойными молотками. Стены поддавались плохо, кирпич от-валивался скорее, чем кладка. Наверно, угольный пласт от-валивать легче, чем любой их этих кирпичей.
Заработал экскаватор, но зацепить ковшом мусор не смог, мешали крупные глыбы. Экскаваторщик остановил машину, вылез из кабины и пошел к бульдозеру. Вскоре бульдозер пополз по горе, становясь чуть ли не вертикаль-но, так что бульдозерист почти лежал на спине и рисковал свернуть себе шею. Глыбы поддавались и послушно сдвига-лись в одно место.
Неожиданно я услышал тихий колокольный звон. "Наверно, в Богоявленской церкви, стоящей как раз напро-тив, через речку, или в церкви Михаила Архангела, которая стояла подальше, ударили в колокола", - подумал я. Но нет, звон стал различимей, усилился и шел он от этой, По-кровской церкви.
Звон колоколов заглушил все остальные звуки. Зако-лыхалась толпа и оказалась вдруг подо мной. Только это уже была другая толпа. Богомолки в белых платках со свеч-ками в руках. Неправдоподобно медленно проехала, словно проплыла, карета, запряженная парой лошадей. Мужчины в цилиндрах и дамы в шляпках с вуалями и длинных юбках то ли шли, то ли стояли, покачиваясь из стороны в сторону. Полицейский в белом кителе с золотыми пуговицами и бе-лой фуражке с лаковым козырьком неподвижно стоял у моста. И мост был другой, с чугунными литыми перилами и сходом к церкви.
И тут я увидел храм во всем его величии. Он наплыл на меня или это я приблизился к нему. Золотые купола слепили глаза. Они находились как раз на уровне моего ли-ца и почти незримо колыхались, точно отражение в воде, но казались реально осязаемыми, как в хорошем сне, о ко-тором говорят, "как на яву". В церкви шла праздничная служба. Свет от сотен свечей заливал храм. Батюшка в рас-шитой золотом рясе и митре беззвучно шевелил губами.
Колокольный звон становился все сильнее. Казалось, в колокола бьют над головой. А потом моя голова сама пре-вратилась в колокол. Она звенела глухо, и лопались пере-понки.