Моя Шамбала
Шрифт:
– Хорошо. А вот это?
– я прочитал напамять цитату, которую отец как-то показал мне в одной из своих книг: "Предвидение будущего, не научное предвидение, а интуи-тивное - существует. Необъяснимо? Да, с нашим нечетким представлением о сущности времени, о его связях с про-странством, о взаимосвязях прошлого, настоящего и буду-щего пока необъяснимо. Мы еще очень мало знаем о взаи-мозависимости между прошлым и будущим. Должен убеж-денно заявить, что будущее определяется прошлым и на-стоящим, и связи эти еще далеко не известны людям".
– Этой цитатой ты сам ответил себе. "Мы еще очень мало знаем о взаимосвязях
– Хорошо, пап, пусть не поверят, но когда произойдет то, что я видел, они вспомнят про нас.
– И как ты это представляешь? Допустим, прихожу я к парторгу и сообщаю, что в какой-то Восточной стране про-изойдет на днях катастрофа, а на вопрос, откуда у меня эти сведения, я отвечаю: "Сын во сне видел". Но это бы ладно. В лучшем случае парторг посмеется, в худшем станет рас-сказывать всем, что Анохин немного, как бы это помягче, не в своем уме. А дальше, если через несколько дней случится катастрофа, кто поверит, что тебе это приснилось? Снам у нас не верят. Предсказаниям тоже. Коммунист и мистика - понятия, мой сын, взаимоисключающие...
Через четыре дня, 7 августа 1945 года "Правда" с воз-мущением писала о том, что 6 августа американские летчи-ки сбросили на японский город Хиросима урановую бомбу, нанеся большой урон японскому населению и громадные разрушения городским строениям.
Я ходил весь день как потерянный, проклинал свой страшный дар, а с отцом случился приступ.
Потом отец в очень осторожной форме составил пись-мо и отправил в Академию Наук СССР. Суть письма состав-лял вопрос, как современная наука объясняет случаи пред-видения. Отец описал два моих сна, опустив последний.
Вот на это письмо мы и получили ответ профессора Н. Блохина, уместившийся в две строчки: "У меня позиция была и остается твердой: с научной точки зрения в этом феномене ничего нет. Чудесами и мистикой мы не занима-емся".
Окончательно добило отца мрачное письмо физика-теоретика Френкеля, которое он получил вскоре. Письмо заканчивалось так:
"...обстановка в науке настолько сложна и опасна для открытого обсуждения этих сложных проблем, что прихо-дится скрывать информацию в стенах лаборатории, хотя лаборатория поддерживается профессором А.Д.Александровым... Поэтому ни в коем случае не следует никому нигде рассказывать...Все будет расценено, как рас-пространение лженауки. Физик-теоретик Френкель".
Это письмо напугало отца. Письмо он сжег и затею с перепиской оставил...
Глава 4
Физгармония. Монгол показывает свое "искусство"
Вечером мы взялись помочь Мишке Монголу перета-щить от его соседа Свисткова какую-то музыкальную "бан-дуру", которая без дела валялась в свистковском сарае вме-сте с другим хламом.
– Это что, клавесин?
– спросил Самуил, когда мы из-влекли из сарая на свет божий инструмент размером со школьную парту, похожий на пианино.
– Нет, физгармония, - ответил довольный Монгол.
– Видишь, внизу, где у пианино педали, встроены меха?
Действительно, внизу располагались две коробки, по-хожие на кузнечные меха, которыми кузнец раздувает огонь. Я видел такие в деревенской кузнице, когда мы ез-дили к бабушке Василине в освобожденную от немцев Брянскую деревню.
– Ставишь ноги на меха и поочередно нажимаешь на них, - охотно объяснял Монгол.
– Воздух подается на кла-виши и играй себе.
– Как у Чекарева баяна, - сообразил Мухомеджан.
– Точно, - подтвердил Монгол.
– Ладно, поперли. Мы облепили физгармонию со всех сторон и, мешая друг другу, потащили инструмент через дорогу.
Инструмент остался у Свисткова после ухода немцев и с тех пор пылился в сарае. Когда мы, преодолев пороги и калитки, затащили, наконец, физгармонию в дом и, тяжело дыша, не хуже этих мехов, когда на них давят ногами, ото-шли в сторонку, вид наш являл довольно неприглядное зрелище. Одежда покрылась пылью и перепачкалась ме-лом, а на лицах отпечатались следы грязных пальцев. Мать Мишки Монгола, Анна Павловна, дала нам щетку и чистую тряпку вместо полотенца, и мы пошли чиститься на колон-ку. Анна Павловна, как всегда, суетилась вокруг нас и уже наливала по стакану козьего молока, что означало ее самое большое расположение. Потом она, решив помыть инстру-мент, взяла таз с водой, и уже окунула в него тряпку так, будто собиралась мыть пол, а не музыкальный инструмент, но Монгол от греха подальше взялся за это дело сам. Он отжал тряпку до влажного состояния и стал аккуратно при-водить свое приобретение в порядок.
Наконец, наступил торжественный момент. Монгол сел на табуретку перед своим первым в жизни инструмен-том, поставил ноги на меха и стал нажимать на них пооче-редно, сначала на один, потом на другой. При этом руками он водил по клавишам. Это оказалось не просто, работать одновременно ногами и руками. Стоило Мишке сосредото-читься на руках, как он тут же забывал про ноги. Он раска-чивался вслед за движением ног, как истинно верующий еврей на молитве. Мишка хотел показать, чему уже смог научиться в училище, но у него ничего не получалось. И тут ему в голову пришла хорошая мысль.
– Вить, - сказал Монгол Моте старшему, - садись со мной рядом, будешь нажимать на меха.
Мотя взял стул, сел рядом с Монголом и старательно заработал ногами. И все бы было хорошо, если бы Витька не закрывал собой клавиши и не мешал Монголу. Тогда Витька Мотя предложил загнать под физгармонию Мотю младшего и Армена Григоряна, и те, налегая всей массой своих тощих тел, руками стали давить на меха. Дело пошло. Монгол теперь следил только за руками и показал нам не-сколько аккордов, которым научился. Пацаны ждали большего, чем несколько неуверенных аккордов, и разоча-рованно смотрели на Монгола. Володька Мотя и Армен ус-тали сидеть под физгармонией и, шмыгая носами и высо-вывая головы, спрашивали:
– Долго еще?
– Ладно, хорош!
– решил Монгол и, как бы извиняясь перед ребятами, сказал:
– Упражняться надо. Пальцы развивать.
Мы вышли на улицу.
– Пацаны, в воскресенье в два часа наш хор выступать в клубе Строителей будет, - крикнул из дверей Монгол.
– Скажите, чтоб меня позвали. Я проведу.
Я шел и думал, что нелегка Монголова наука, если их за целый месяц смогли научить всего четырем аккордам.