Моя шоколадная беби
Шрифт:
В общем, долг я отдал. С процентами. И у меня даже остались ещё деньги. Тогда всё прошло чисто. И я понял, что значит – не считать копейки. Сизый – тот самый, которому я проиграл – оказался талантливым организатором. У каждого в банде была хорошо отработанная роль. Я к этому времени поменял роль шофёра на непосредственного участника операции. Сизый говорил, что никогда не пойдёт на «мокрое» дело, потому что люди с удовольствием отдадут чужие деньги в обмен на свою жизнь. Оружие мы брали с собой только для устрашения и подстраховки. Поэтому, когда они начали стрелять в людей,
Катерина пожала плечами. Бред, а не история. Мат-Мат – инженер, от безденежья подавшийся в гангстеры? Бандит, не лишённый принципов? Человек из провинции, променявший скучную жизнь обывателя на разбойничью романтику?
«Чушь собачья», – подумала Катерина, но вслух этого не сказала. Вряд ли можно заставить человека говорить правду, если он этого не хочет.
– Жарко, беби, – пожаловался Мат-Мат. – Пойдём на улицу!
– А как тебя звали в детстве? Мотя?
– Почему Мотя? Бабуля даже маленького звала меня только Матвей Арсеньевич! «Матвей Арсеньевич, на горшок пожалуйте! Матвей Арсеньевич, пойдите спать, пожалуйста!» Друзья меня тоже по имени-отчеству звали. Дать мне прозвище удалось только тебе!
Катерина рассмеялась. Пожалуй, это была единственная правда из его биографии.
– Говори, что ты там замутил с Майклом! Какая такая математика?
– Обыкновенная математика. Я что, дурак, отказываться от заработка? Его бабка мне платит сто долларов за два часа!
– Кто такой Фёдорыч?!
– Что-о?!
– Я слышала твой разговор с неким Фёдорычем по телефону! Ты обещал ему довести до конца какое-то дело!
Мат-Мат вдруг сорвался с полки, промчался мимо Катерины, и, чуть не сбив её с ног, вылетел во двор.
– А-а-а!!! – заорал он, кинулся плашмя в холодную сырую траву и начал по ней кататься.
– А-а-а! – заорал истошный голос со стороны огорода.
– А-а-а! – с перепугу заорала и Катерина.
Они замолкли все трое одновременно, уставившись в полутьме друг на друга.
В предрассветных сумерках Катерина узнала в огромной бабе, стоявшей посреди огорода, Парамоновну.
– Ах, это вы, Селеночка, – воскликнула Парамоновна с явным облегчением. – А я в туалет пошла, вижу – баня топится, решила посмотреть, кто это тут, что это тут… а это вы, Селеночка… А где Роберт Иванович? А… кто это?..
Мат-Мат успел нырнуть в баню и натянуть свою юбку.
Катерина поняла, что врать придётся быстро и голышом.
– Роберт Иванович убит, – быстро сказала она.
– А-а-а! – истошно откликнулась Парамоновна.
Мат-Мат выкинул из предбанника красный сарафан. Катя поймала его на лету и наспех напялила задом наперёд.
– Да. И я его наследница.
– А-а-а?! – сменила интонацию тётка.
– А это… это… это… следователь! – брякнула вдруг она, указав на Мат-Мата. – Он приехал расследовать обстоятельства жизни и смерти Роберта
– Да, я следователь, – подтвердил Мат-Мат почему-то женским вариантом голоса. Но тут же исправился и басом добавил: – И захотел помыться.
– О-о-о, – протянула Парамоновна, и было непонятно, что она имеет в виду. – А? – она ткнула пальцем в юбку Мат-Мата.
– Пройдёмте, гражданочка! – казённым голосом приказал Мат-Мат и указал на дверь в дом.
– Фу-у!!! – обессиленно выдохнула Катерина и потащилась за ними.
Что делать? Как спасать ситуацию? Они специально приехали в ночь, чтобы не очень светиться в деревне. Она ненадолго задержалась в сенях, стараясь унять дрожь в руках и коленях.
В комнате она застала странную картину. Мат-Мат мерил шагами расстояние от стенки до стенки, а Парамоновна с видом примерной ученицы сидела на краешке стула. Катерина, стоя у неё за спиной, и обращаясь к Мат-Мату, покрутила у виска пальцем.
– Катерина Ивановна, выйдите из помещения, у меня допрос!
От неожиданности Катя кивнула и громко сказала:
– Как скажете, гражданин начальник!
Она вышла на улицу, присела на прохладные ступеньки крыльца и захохотала беззвучно, уткнувшись в колени.
Что принесёт новый день?
Рассвет с каждой минутой набирал силу.
Через час на крыльце появился Мат-Мат, потирая довольно руки. За минуту до этого из дома вышмыгнула Парамоновна и огородами умчалась к себе.
– Класс, беби! Я кое-чего разузнал! И как до тебя допёрло обозвать меня следователем?! – В его голосе звучал неприкрытый восторг.
– Чёрт, – вдруг вспомнила Катерина, – а ведь у меня подписка о невыезде!
Мат-Мат недоумённо уставился на неё.
– А ты не ори на каждом углу о своём выезде, и всё будет нормально, – посоветовал он. – Послушай лучше меня. Уж раз так приключилось, беби, что я следователь, то… я использовал эту возможность. Ну, порасспрашивал для порядка сначала про Роберта твоего. Она сказала, что представить не может, что кто-то мог Роберта убить. Он был удивительно неконфликтным, щедрым и добрым человеком. Я спросил, не знает ли она человека с татуировкой – крестом на пальце, она сказала, не знает. Подтвердила, что был у Роберта сын приёмный, но в тюрьме погиб, про жену Ирину рассказала, про Мартина-солнышко тепло отзывалась. Когда я понял, что ничего нового она не расскажет, то перевёл разговор на бабу Шуру.
– Бабу Шуру?!
– Ну да. Есть же какая-то связь между бабкой твоего Сытова и семьёй Пригожиных! И кому как не деревенским кумушкам о ней знать! Но, беби, она ничего такого не знает! Она поклялась, что Пригожины и бабка никогда не общались.
– Чему же ты радуешься?
– Ближайшая и единственная подружка бабы Шуры жива!
– Этого быть не может! Столько не живут.
– Живут, беби! Некоторые отдельно взятые бабули живут! Они просто забыли, в каком году родились, и поэтому не в курсе, что пора помирать. У этой прозвище Черепаха Тортилла, она не помнит, что было вчера, но отлично воспроизведёт события октября семнадцатого года!