Моя свекровь — мымра!
Шрифт:
Так и вышло. “Трубка” сказала:
— Вот что, девушка…
Я уточнила, слегка приврав:
— Мне сорок лет.
— А выглядите моложе.
— Это вы меня еще не видели! — восхищенно воскликнула я и подумала: “В знойной моей красе!”
— Надеюсь, увижу, — оптимистично заверила “трубка” и пессимистично продолжила: — Дело дрянь, если вас похитил Якудза. Против него здесь никто не пойдет, разве что не поступит приказ свыше.
Я поразилась:
— Неужели в вашей губернии
— Юмор люблю, — хохотнула “трубка”, — но мне не до смеха. Умеете вы задавать задачи, только решай. Ну, да попробую ненавязчиво разузнать к чему клонит Якудза.
— Да-да, разузнайте, — посоветовала я, — особенно упирайте на то, зачем Якудзе порнуха.
— Ну это я вам сразу скажу, — ответила “трубка”. — Порнуха — бизнес его. Как и все остальное.
— Да, но меня он зачем снимал?
— Видимо, у вас присутствую данные. Кстати, как ваше имя?
Доверие было мое уже таково, что я чуть не представилась, но вовремя сообразила, что это опасно как для меня, так и для “трубки”.
— Обстоятельства за то, — ответила я, — что нам лучше друг друга не знать. Мало ли как там будет в дальнейшем?
— Правильно. Если вас вдруг начнут пытать, а вы имя мое назовете, жена моя станет вдовой.
— А дети сиротами, — добавила я, радуясь, что нет у меня ни жены, ни детей.
И тут меня осенило: “Как — нет? А Санька — приемный сын! Чем он мне не дитенок?
А Роберт?
Муж не хуже жены! И что там “трубка” еще говорила? Пытать?
Меня будут пытать?!”
Мне стало дурно.
— Считаете, нас могут пытать? — пролепетала я, слабея от страха.
— Обязательно будут, — заверила “трубка”. — Якудза мастер в таких делах.
— Но я к его мастерству не готова!
— Так приготовьтесь. Времени мало осталось.
Я глупо брякнулась в обморок, внезапно обрывая важный деловой разговор.
Очнулась я на полу — Фрося тормошила меня со словами:
— Соня, что “мент” сказал?
С присущей мне сообразительностью я поняла, что в отключке прохлаждалась недолго.
— За дело приниматься пора! — воскликнула я, охваченная мыслью продолжить деловой разговор: должна же я точно знать что нам с Фросей вот-вот предстоит.
Игнорируя изумление подруги, я быстро набрала 02 и спросила:
— Как нас будут пытать?
Мне ответили:
— Разницы нет.
— Ха! Это смотря кому! Мне разница есть! Может, я лучше сама повешусь! Оно как-то надежней, чем доверяться Якудзе.
Кто-то меня заверил:
— Якудза не подведет.
— Думаете?
— Точно знаю!
И с ужасом я осознала, что голос совсем не тот: злой и холодный, без прежней дружеской нежности.
Мне стало дурно: “Неужели собеседника подменили?”
Дальнейшее
— Дамочка, вы что, шалите?
— Какой там шалю, — промямлила я, понимая, что надо сворачивать разговор.
Я поступила разумней — я разговор оборвала и воззрилась на потолок с такой усердной задумчивостью, что Фрося настороженно спросила:
— Сонечка, что с тобой?
— Случилось ужасное, — воскликнула я, — “трубка” куда-то пропала, а ведь она очарована мной была, она мне почти уже помогала.
Ефросинья, сосредоточенно вглядываясь в мое лицо, растерянно возразила:
— Сонечка, ты трубку не потеряла, ты ее держишь в руке.
— Если бы! Но это не так, “трубка” пропала, — заверила я и с потрясающей стены легкостью вскарабкалась на подоконник.
Меня привлек шнур, висящий у штор. Хороший шнур, ладный и длинный. Я вцепилась в него, испытывая на прочность, Фрося же возопила:
— Сонечка! Что ты делаешь?
— Разве не видишь, — ответила я, — собираюсь повеситься, а ты мне мешаешь.
— Это я еще не мешаю! — завопила подруга и, схватив меня за ноги, начала активно мешать.
Глава 12
Если бык и в самом деле упрямый, то, уверяю вас, я гораздо упрямей — когда во что-то упрусь, сдвинуть меня невозможно. Я решила повеситься чего бы мне это ни стоило! И баста! Пусть Якудза придет и увидит: моя взяла! Изверг на пытки настроился, а кого он будет пытать? Мой труп? Сколько угодно! Пожалуйста!
Главное, только успеть!
Этой мыслью я и была охвачена: “Успеть повеситься раньше, чем Якудза к пыткам приступит!”
Фрося же, словно взбесилась: назойливо ко мне приставала, липла к ногам и мешала. Я пару раз лягнула ее, но бесполезно — вижу, не помогает.
— Зачем ты залезла на подоконник? — вопит.
Пришлось отвечать — не отстанет же. Я ей говорю:
— Ефросинья, времени мало, просто в обрез. Чем хватать меня за ноги, лучше себе веревку ищи. Или жди когда освободится моя, но она не освободится, если будешь виснуть на мне.
Тут до подруги дошло чем я собралась заняться, и начался сущий кошмар. Я раньше не знала, что у Фроськи силищи столько скопилось — пора отдавать девку замуж. Ох, как терзала она меня, как терзала и свалила-таки с подоконника. Прижала к стене и даже не задохнулась, а на мне ни одной живой косточки нет.
“Еще немного и точно задавит, — порадовалась я, — так даже лучше: принять смерть от любимой подруги”.
Но Фрося разочаровала меня — не стала давить, а строго спросила:
— С чего ты, дура, вешаться собралась?