Моя жена – ведьма. Дилогия
Шрифт:
— Хамы! Холопы! Быдло! Да я вас в батога! В Сибирь, на вечную каторгу!!! В солдаты под ружье на полный срок! Доннер веттер, шпрехен зи дойч, ком цу мир, аллес цурюк… вот!
Парни переглянулись и одновременно согнулись в глубоких поясных поклонах:
— Не извольте гневаться, батюшка… Простите Христа ради, не признали сразу-то… Уж вы пожалуйте в дом, графиня Ольга Марковна чаю кушать изволит, так вот и вы бы к ейному столу… Как доложить прикажете?
— Серж Ганс Поль Альфред Петрашевский. Иностранец… — милостиво решил я. Лакеи цыкнули на собак и, услужливо семеня впереди, сопроводили мою светлость в дом. Первая
Я с удовольствием осмотрел роскошно убранную прихожую, картины на стенах, высокие лепные потолки. Хорошо жили народные кровопийцы, аж завидно! Анцифер с Фармазоном, раскрыв рты, тоже зырили по сторонам. Наконец двери распахнулись, и уже другой, более солидный, мужчина торжественно произнес:
— Графиня ждет вас, господин Петрашевский.
Почему я выбрал для себя фамилию революционера-народовольца? Как-то само собой вырвалось… не иначе как мне тоже придется здесь заняться террором.
Внутреннее убранство старорусского помещичьего дома было точно таким, каким его изображали Перов и Федотов. Тяжелые портьеры, богатые ковры, добротная мебель ручной работы, фарфоровые вазы, бронзовые статуэтки, портреты в роскошных рамах… На их фоне я особенно остро почувствовал нелепость своего костюма и общую абсурдность самой затеи. Думать надо было прежде, чем лезть… В одной из комнат, видимо гостиной, за роялем сидела молодая красивая женщина. На ней было ошеломляющее черное платье из бархата и шелка, на шее ожерелье из массивного жемчуга. Роскошные рыжие волосы убраны в высокую прическу, открывая нежную шейку и плавное течение белой линии плеч. Женщина играла нечто печальное из Брамса (а может, из Гайдна? Я не мог разглядеть слишком мелкий шрифт над нотами).
— Кто вы? — Голос был грудной и мягкий, он обволакивал.
— Я?
— Разве Парамон привел кого-нибудь еще?
— А я есть известный поэт, переводчик и учитель иностранных языков! — Я вовремя вспомнил про акцент и начал наступление. — Миль пардон, мадам, на меня напали разбойники, я весь ограблен, ле гран проблем! Экскюзе муа?!
— Странно… — Женщина продолжала играть, даже не оборачиваясь в мою сторону. — Последнего смутьяна мой муж собственноручно повесил еще прошлой осенью. По-французски вы говорите с явным рязанским прононсом. Кто вы по национальности?
— Немец, — выдавил я. Если она хоть что-то смыслит в немецком, все пропало…
— Гут нахт, майн либе хэррен. Я, гут нахт… — За моей спиной послышалось знакомое хихиканье Фармазона. Поняв, что сейчас будет, я было зажал ладонями рот, но не успел…
— Айн клейне фройляйн, Ольга Марковна. Их либе вас из дас — по уши! Айн поцелуен аллес, аллес, юбер аллес! Ви есть ханде хох, капитулирен перед маин либе. Иначе, айн просто дер вег цурюк. Ком цу мир, мин херц! Я к вам пришел унд вени, види, вици… Ферштейн?
Графиня остолбенела. Музыка прекратилась. Я скосил глаза на довольного Фармазона.
— Ты что делаешь, гад? Это же сплошной плагиат из Бродского, стихотворение «Два часа в резервуаре». Ты думаешь, я современную поэзию не знаю?!
— Ты, может, и нахватался чего, а вот она точно не знает, — невозмутимо повел бровью черт. — Чем ты опять не доволен? Просил немецкий — получи,
— Я просил?!!! — От негодования у меня перехватило горло. Фармазон нахально насвистывал «Танец маленьких лебедей», Анцифера вообще не было видно, а женщина за роялем напряженно встала, обратив ко мне кипящий гневом взор:
— Вы шарлатан!
— Я… все объясню…
— Эй, кто там есть?! — Графиня повернулась к дверям.
Должен признать, что даже в эту грозовую минуту она производила невероятное впечатление. Огромные зеленые глаза в обрамлении густейших ресниц, маленький чувственный рот, легкий румянец на щеках, прямой изящный носик… Очень красивая женщина! На ее окрик появились два плечистых лакея.
— Взять его, выбросить за ограду и спустить собак!
— За что?! — взвыл я, но лакей мгновенно схватил меня под руки. — Пустите сейчас же, а не то… я вам стихи почитаю!
— Ах да… вы же еще и поэт, — презрительно скривила губы хозяйка усадьбы. — Ну что же, будем считать это последним желанием. Видимо, вы все-таки не простой аферист, читайте!
— Запросто! — огрызнулся я. — Начнем с небольшого стихотворения о любви, Франции и поэзии:
Француженки, салю, бонжур! Мой каждый вздох шелками вышит… Зеленой лампы абажур Заменит круг луны над крышей. Твой стол завален всем подряд. Долой тетради и блокноты. В окошке звезды догорят, А кот не справится с зевотой, Но мы, мы будем говорить Неторопливо, плавно, вольно, Нанизывать слова на нить Десятка слов программы школьной.Минутное молчание… После чего женщина, всхлипнув от избытка чувств, бросается вперед и повисает у меня на шее. Я замер…
— Очень эффектно! — язвительно отметил черт. — Жаль щелкнуть нечем — такой снимочек для Натальи Владимировны…
— Пошли прочь, холопы! — Лакеи мгновенно отстали от меня, задом пятясь к двери. — Как же тебя зовут, любимый мой?
— А? М… кр… я… упс…
— Не поняла… Ну, ладно, какая разница?! — Графиня потянулась ко мне розовыми губками, я было отпрянул назад, но Фармазон неожиданно подставил мне ногу, и я рухнул на спину, увлекая за собой переполненную «внезапной любовью» Ольгу Марковну. Не отвечать на ее пылкие поцелуи было слишком опасно, хотя я извивался изо всех сил, — видимо, у дамочки был большой опыт в таких делах. А тут еще в мой рукав вцепился подоспевший Анцифер, истошно вопя:
— Что вы делаете, греховодник несчастный?! Вставайте скорее, там муж идет!
— Ольга Марк… овна! Да не… не надо, я сам…
— Что ты хочешь, счастье мое? Только скажи, — томно дышала графиня, активно пытаясь залезть пухлыми ручками мне под рясу. Вот когда я припомнил сетования ангела по поводу укороченного подола.
— Я хотел сказать — муж идет!
— Муж?!!
За дверью раздались тяжелые шаги. Графиню с меня словно ветром сдуло! Миг — и она уже сидела за роялем, плавно переворачивая ноты. Прическа поправлена, платье приглажено, дыхание ровное… Барин вошел без стука, я как раз начал подниматься с пола.