Моя жизнь
Шрифт:
— Нет, только не это. — Я даже вздрогнула.
Тогда Петер произнес, холодно и отрывисто:
— Уверен, что ты сможешь уговорить его.
Я познакомилась с Говардом Хьюзом через Кэри Гранта и Айрин Селзник, когда была в Нью-Йорке.
Кажется, это было годом раньше. Кэри и Айрин предложили сыграть в гольф двумя парами. Мы вместе провели вечер за игрой, а закончили его в дансинге в «Эль Марокко». Хьюз был очень мил. Мы танцевали, болтали, и я помню, как он сетовал: «Я так одинок, ужасно одинок. Вы знаете, у меня совсем нет друзей».
Я подумала, как глупо говорить подобные вещи. Особенно такому человеку, как Хьюз, — очень богатому и известному. Я читала в газетах о том, что он был отважным летчиком, о том, каких знаменитых кинозвезд он постоянно сопровождал... И он одинок? Я засмеялась и сказала: «Должно быть, вы сами виноваты — никуда не ходите, не ищете друзей. Как бы то ни было, мы сейчас прекрасно проводим время, и вы сегодня не одиноки, не так ли?»
Он, очевидно, решил, что я хочу стать одной из его подруг, потому что телефон стал звонить без конца, и голос Кэри Гранта, обычно это был он, произносил: «Он просто умирает от желания тебя увидеть». В конце концов я сказала Кэри: «Мне вовсе неинтересно опять с ним встречаться. И почему тебя это так волнует? Сам он не может мне позвонить?»
Затем в дело почему-то вмешался Джо Стил. Мне было сказано, что Хьюз хочет, чтобы Кэри, Джо Стил и я летели обратно в Калифорнию вместе с ним. Позднее я выяснила, что он закупил все билеты на калифорнийские рейсы того дня; пожелав лететь в этот день, мы неизбежно должны были стать соседями Говарда Хьюза.
Кэри, Джо и я проспали большую часть пути. Только однажды Хьюз разбудил меня, чтобы показать ровный край Большого Каньона. Это было фантастическое зрелище, и я сказала: «Большое спасибо, это потрясающе». На этом, как я полагала, все и должно было закончиться. Но нет. Говард пожелал устроить прием в мою честь, а мне вовсе не хотелось туда идти. Тогда меня попытался уговорить Джо Стил:
— Тебе понравится еда в «Бичкоумбере». А потом, там будет полно других людей, ты не останешься с ним наедине.
— Я не хочу больше ни видеть его, ни слышать о нем, — сказала я.
Мне было с ним как-то не по себе. Я знала, что должно последовать дальше. Все пытались как-то меня заинтересовать. Но мне-то этого совсем не хотелось.
Вряд ли в долгой истории американских миллионеров найдется человек более эксцентричный, чем Говард Хьюз. Если ему чего-то хотелось, он это, как правило, получал. За деньги можно было купить все. Или почти все. Значит, можно было купить и Ингрид Бергман. И Говард оставил надежду не сразу.
Однажды мне позвонил не кто иной, как сам Говард Хьюз. Это было забавно. Я только что вымыла волосы и сушила их, сидя на полу. Одной рукой я взяла трубку, не выпуская из другой сушилку. Голос произнес:
— Это Говард Хьюз. Я только что купил для вас студию.
Я выключила сушилку и переспросила:
— Что вы только что сделали?
— Я только что купил для вас киностудию «РКО». :Она ваша. Это мой подарок. Вы довольны?
— Значит, вы купили мне студию. Ну что же, это очень мило. Спасибо, — ответила я.
Я не могла понять, шутил он или нет, но, поскольку это был Говард Хьюз, вполне могло оказаться, что это не шутка. Если он действительно купил студию и наймется хороший сценарий, если у нас будет один из «моих любимых режиссеров и один или двое ведущих партнеров, почему бы в таком случае не попробовать Гонять фильм? Поэтому я сказала:
— Но этого недостаточно.
— Недостаточно?
— Я не знаю, что делать со студией. Мне нужен хороший сценарий и хороший режиссер...
—Ладно, ладно, назовите мне только имена сценаристов и режиссеров, с которыми вы хотели бы работать, и я вам их обеспечу.
Думаю, если бы я отнеслась к этому серьезно и действительно захотела иметь «РКО», то в тот же вечер пригласила бы его выпить мартини. Но я не восприняла это всерьез. Как и все, что касалось Говарда Хьюза. Я практически забыла этот эпизод, когда в мою жизнь вошел Роберто Росселлини, а Петер произнес имя Хьюза как возможного продюсера фильма.
— Хорошо, — сказала я. — Я позвоню ему.
В те дни он жил в бунгало отеля «Беверли-Хиллз», который находился в пятнадцати минутах пути от нашего дома.
Он был в белом теннисном костюме и белых туфлях. Сел, взглянул на меня и сказал низким, с техасским выговором, голосом:
— Да, конечно, я возьмусь за этот фильм.
Роберто находился здесь же, я представила его, но Говард Хьюз плохо понял, кто это такой.
— Сколько денег вам нужно?
— Послушайте, — сказала я. — А вы не хотите узнать, о чем фильм?
— Мне безразлично, о чем будет ваш фильм. Мне это неинтересно. Вы будете красивы в нем? У вас будут красивые костюмы?
Я рассмеялась:
— Нет. Я играю женщину из страшного лагеря для перемещенных лиц. На мне будет самая дешевая и скверная одежда, какую вам когда-либо приходилось видеть.
— Ужасно. В следующем фильме, который вы соберетесь делать, вы должны выглядеть великолепно. Это будет замечательный фильм «РКО», и вы сможете работать в нем с любым режиссером, который вам понравится. — С этим словами он взглянул на Роберто. — Ну, а теперь поразвлекайтесь немного, а когда вернетесь ко мне, мы сделаем грандиозный фильм.
Конечно, я не вернулась к нему, и, думаю, «Стромболи» он возненавидел с тех пор, когда решил переделать его по-своему и оказался втянутым в нашумевший на весь мир скандал.
Несмотря на это, он написал мне тогда письмо, но я отложила его, не читая, пока не обнаружила спустя двадцать пять лет, в тот период, когда решила навсегда оставить дом в Жуазели, во Франции. Мне пришлось разобрать массу старой корреспонденции, и среди нее я, почти не веря своим глазам, обнаружила письмо от Говарда Хьюза. Оно было послано мне в Италию, в разгар того грандиозного скандала. Это было очень трогательное письмо от человека, которого я разочаровывала, отстраняла от себя всеми возможными способами. Мне стало грустно оттого, что я вовремя не уделила его письму того внимания, которого оно заслуживало.