Моя жизнь

Сетон-Томпсон Эрнест

— Кто это? — спросил я.

— Это королевская птица, — ответил брат. — Она заклюет любую птицу.

— Королевская птица! — прошептал я в волнении.

Она жила до сих пор только в моих мечтах. Я думал, что это очень редкая птица дальних стран. Теперь я увидел ее собственными глазами у нас — она стала для меня реальностью. Она жила и сражалась с нашими воронами. Это было потрясающее, необычайное открытие.

С этого дня маленькая героическая птичка завладела моими мыслями. Я всегда преклонялся перед героями и включил ее в мой список «знатных». С каждым годом я узнавал все больше и больше о ней, и, когда мне было шестнадцать

лет, я написал героическую поэму «Королевская птица». Она была напечатана в 1879 году. Это было началом моей писательской деятельности.

* * *

Четыре года мы прожили на ферме среди лесов. На восток лес тянулся непрерывным массивом, и я не видел там ни просек, ни полян — только один дремучий лес. Мне казалось, что этот лес тянется до конца света.

Потом наступила большая перемена в нашей жизни. Отец не справился с фермерским хозяйством, и старшие братья один за другим занялись другой работой.

А однажды мать сказала, что мы скоро переедем жить в город Торонто. Я отыскал этот город на карте в школе и сказал своим товарищам, что мы теперь будем жить в городе «Оронто».

12 апреля 1870 года мы распрощались с нашей фермой и сели в поезд на вокзале в городе Линдсее. Мы ехали в Торонто.

Глава III

ПРИРОДА В ГОРОДЕ

Когда мы покинули нашу ферму и переехали жить в город Торонто, мне казалось, что я навсегда оторвался от природы. Но мечты с неудержимой силой снова и снова уносили меня в любимый мир. В памяти оживали дремучие леса, населенные птицами, и маленькая комнатка Чарли Фолея с белыми стенами, на которых висело шесть полочек с чучелами птиц. Я мечтал, что когда-нибудь и у меня будет такая же комната с такими же полочками и на каждой из них будет стоять по чучелу.

Но чучела не сделаешь, не поймав птицы. Я стал расставлять сети, западни и пускать свои стрелы из лука.

Досадно бывало, когда поймаешь или увидишь незнакомую птичку и не знаешь и не можешь догадаться, как она называется, и ни от кого не узнаешь ее имени. Зато облик каждой птицы, которую я видел вблизи, долго жил в моей памяти.

На одной из улиц города мне посчастливилось найти мастерскую чучел, и я часами простаивал перед ее окном, прижавшись носом к стеклу, и любовался птицами.

Вскоре на этой же улице открылась еще одна мастерская чучел. На ее витрине было выставлено много птиц, и, к радости моей, под некоторыми из птичьих чучел были прибиты дощечки с названиями.

У брата моего товарища в застекленном ящике стояло чучело золотокрылого дятла — трофея его охоты. Юноша иногда пускал меня к себе в комнату и подробно рассказывал, как он подстрелил дятла. Я молча любовался красивым чучелом и жадно слушал его рассказы. Один раз я заметил на пустыре птицу величиной с дрозда. Оперение ее было пепельно-серого цвета, с бронзово-желтым отливом на спине и голове.

Что это была за птица? Я так и не узнал тогда, несмотря на все старания. Но она была так хороша и так отчетливо запечатлелась в памяти, что десять лет спустя я узнал ее на иллюстрации одной орнитологической книги. Это был красный щур в своем первом оперении. Но в то время у меня не было ни одной книги об американских птицах, и я не знал даже, что такие книги существуют. Вся литература, которая мне попадалась с руки или о которой я слыхал, была посвящена птицам Великобритании, и я блуждал, как в потемках, пробуя изучать птиц, которых видел вокруг себя.

В библиотеке моего отца было два толстых тома под названием «Иллюстрированный музей живой природы». Две страницы пояснительного текста следовали за каждыми двумя страницами иллюстраций. Я снова и снова рассматривал, читал и перечитывал эти книги и все-таки всегда закрывал их с чувством разочарования — все эти красивые звери и птицы были не наши и жили где-то далеко за морем.

Моим любимым занятием было устройство птичьих домиков. Я мастерил ящики размером 6 х 8 х 10 дюймов и прибивал их к шесту, а потом прикреплял на крыше дома или сарая. И ко мне прилетали белогрудые ласточки, голубые горихвостки, домашние крапивники, черные ласточки и вили свои гнезда в моих домиках.

За нашим домом в Торонто был длинный ряд деревянных навесов, сараев, куч хвороста и тянулся фруктовый сад. Сюда прилетало много птиц из леса. За ними охотились кошки — домашние, полудикие и совсем дикие.

Кошки ютились в стогах сена, под полом сараев и конюшен. Мы с братьями часто наблюдали издалека, как целые выводки котят грелись на солнце. Но стоило нам подойти поближе, как котята в испуге бросались в свое логовище, и мы легко узнавали, где они живут.

Как-то раз мне захотелось половить диких котят, и я устроил незатейливую ловушку из веревки, завязанной петлей и туго натянутой поперек входа в их жилище. Целое утро прослонялись мы с братьями в ожидании. Вот наконец котята вышли, чтобы погреться на солнышке. Мы бросились на них, а они, конечно, помчались домой. Один из котят, тигровой масти, попал в нашу ловушку. Веревка крепко прищемила его за задние лапки. Мы очень обрадовались нашей удачной охоте и думали, что добыча достанется нам без труда. Но мы ошиблись. Котенок визжал и рвался изо всех сил. Вдруг он прыгнул на старшего брата и одним ударом маленькой лапки оставил четыре глубокие раны на его руке. Потом он набросился на другого брата. Что нам было делать? Мы перерезали веревку и пустили котенка на все четыре стороны.

Прошло немного времени, и я задумал дать представление под названием «Дикий Запад». Для этого представления мне необходим был зверинец.

Наш кот Рыжий Билли — большой, оранжевого цвета, с коричневыми, точно у леопарда, пятнами на спине, — мне казалось, очень подходил для нашего зверинца. Его нам подарил наш сосед шесть месяцев назад еще совсем маленьким котенком. Билли рос быстро, с каждым днем становился все сильнее. За последнее время он редко сидел дома по ночам, а все больше бродил с дикими кошками.

Я решил поймать Билли, разукрасить ему черными, как у тигра, полосами морду, уши и хвост, а также обвести черной краской пятна на спине. Тогда я мог бы его назвать Буола-Буола — дикая кошка.

Но сначала нужно было смастерить клетку. Я взял ящик, вырезал отверстие и подвесил дверцы с задней стороны, а с передней устроил решетку из толстой проволоки. «Из такой клетки ему не уйти», — с гордостью подумал я.

Билли не дичился меня, приходил на мой зов и охотно ел мясо из моих рук. Во время одной из кормежек я обхватил его руками под живот и за шею и потащил к клетке. Если бы вы знали, как он разжирел! Он втрое увеличился в весе за последние два месяца. Билли сильно упирался. Я старался уговорить его, гладил толстую морду и все приговаривал: «Мой славный котик, мой славный котик!»