Моя жизнь
Шрифт:
– Уверяю вас, что, если вы будете пить сырые яйца, у вас появится больше
энергии и вы скорее восстановите силы. Яйца, как и молоко, безвредны. Это
ведь не мясная пища. Разве вы не знаете, что не все яйца оплодотворены? В
продаже есть даже стерилизованные яйца.
Однако я не собирался есть и стерилизованных яиц. Я успел уже поправиться
настолько, что опять стал интересоваться общественной деятельностью.
XXIX. ЗАКОНОПРОЕКТ РОУЛЕТТА И МОЯ ДИЛЕММА
Врачи
силы. Я поехал в Матеран. Вода в Матеране оказалась очень жесткой, и мое
пребывание там причиняло мне страдание. После дизентерии мой кишечный тракт
стал очень чувствительным, а из-за трещин в заднем проходе я испытывал
мучительные боли во время очищения желудка, так что даже самая мысль о еде
страшила меня. Не прошло и недели, как я почувствовал, что должен бежать из
Матерана. Шанкарлал Банкер, взявший на себя заботу о моем здоровье, убедил
меня посоветоваться с д-ром Далалом. Мы пригласили д-ра Далала. Его
способность молниеносно принимать решения мне понравилась. Он сказал:
– Берусь восстановить ваше здоровье, если только вы будете пить молоко.
Если, кроме того, вы согласитесь на инъекции мышьяка и железа, гарантирую
вам обновление всего организма.
– Можете делать мне инъекции, - ответил я, - но молоко - другой вопрос. Я
дал обет не пить молока.
– Какой же обет вы дали?
– спросил доктор.
Я рассказал ему всю историю и сообщил о причинах, побудивших меня дать
этот обет. Я сказал, что с тех пор как узнал, что коровы и буйволицы
подвергаются процессу пхунка, у меня появилось сильное отвращение к молоку.
Более того, я всегда считал, что молоко не является естественной пищей для
человека. Поэтому я совершенно отказался от молока. Кастурбай, стоявшая у
моей постели, слышала весь разговор.
– Но тогда у тебя не может быть никаких возражений против козьего молока,
– вмешалась она.
Доктор ухватился за эту мысль.
– Если вы согласитесь пить козье молоко, этого будет достаточно, - сказал
он.
Я сдался. Огромное желание принять непосредственное участие в сатьяграхе
породило жажду жизни, и потому я удовлетворился приверженностью букве своего
обета, пожертвовав его духом. Дав клятву не пить молока, я имел в виду лишь
молоко коровы и буйволицы, но ведь мой обет, естественно относился и к
молоку всех других животных. Неправильно было пить молоко еще и потому, что
я не считал его естественной пищей для человека. И несмотря на все я стал
пить козье молоко. Жажда жизни оказалась сильнее приверженности
последователь истины изменил своему идеалу из желания принять участие в
сатьяграхе. До сих пор меня мучает совесть при воспоминании об этом. Я
постоянно размышляю над тем, как отказаться от козьего молока. Но не могу
освободиться от самого сильного искушения своей жизни - служить людям.
Мои опыты в области питания дороги мне и как часть моих поисков ахимсы.
Они дают мне радость и силу. Но в настоящее время тот факт, что я пью козье
молоко, волнует меня не столько с точки зрения соблюдения ахимсы в пище, сколько с точки зрения верности истине, так как это нарушение клятвы. Мне
кажется, что я понял идеал истины лучше, чем идеал ахимсы; опыт мне
подсказывает, что, если я позволю себе действовать вопреки истине, я никогда
не смогу разрешить загадку ахимсы. Идеал истины требует, чтобы соблюдался
как дух, так и буква обетов. В данном случае я убил дух - душу своего обета
– тем, что стал следовать только внешней форме его, и это тревожит меня. Но, ясно понимая это, я не могу избрать верный путь. Иначе говоря, может быть, у
меня нет достаточного мужества, чтобы идти верным путем. В своей основе это
одно и то же, ибо сомнение неизменно результат отсутствия или слабости веры.
Поэтому я денно и нощно молю бога дать мне веру.
Вскоре после того, как я стал пить козье молоко, д-р Далал удачно сделал
мне операцию в заднем проходе. Когда я оправился после операции, желание
жить возгорелось с новой силой, в особенности потому, что бог уготовил для
меня новую работу.
Не успев еще окончательно поправиться, я случайно прочел в газетах только
что опубликованный отчет комиссии Роулетта. Я был просто ошеломлен его
рекомендациями. Шанкарлал Банкер и Умар Собани посоветовали мне немедленно
начать действовать. Приблизительно через месяц я поехал в Ахмадабад. Там я
поделился своими соображениями с Валлабхаи, который навещал меня почти
каждый день.
– Нужно что-то предпринять, - сказал я ему.
– Но что можно сделать при подобных обстоятельствах?
– спросил он.
– Надо найти хотя бы горстку людей, которые согласятся подписать протест, и если вопреки этому протесту предложенное мероприятие войдет в силу как
закон, мы тотчас начнем сатьяграху, - ответил я.
– Если бы я чувствовал себя
лучше, то начал бы борьбу против этого закона один, надеясь, что другие
последуют моему примеру. Однако при теперешнем моем состоянии задача эта мне