Моя жизнь
Шрифт:
Месяцы уходят на изготовление одежды и украшений, на добывание денег для
обедов. Каждый старается перещеголять другого числом и разнообразием
предлагаемых блюд. Женщины, обладающие красивыми голосами и совсем
безголосые, поют, не давая покоя соседям, до хрипоты, а иногда даже
заболевают от этого. Соседи относятся ко всему этому шуму и гаму, ко всей
грязи, остающейся после пиршества, совершенно спокойно, потому что знают -
придет время и они
Старшие считали, что лучше покончить со всем этим в один прием; меньше
расходов и больше пышности. Можно было тратить деньги не стесняясь; так как
расходы предстояло делать не трижды, а один раз. Отец и дядя были уже в
преклонном возрасте, а мы были последними детьми, которых предстояло женить.
Возможно, им захотелось хорошенько повеселиться напоследок. Из этих
соображений и било решено устроить тройную свадьбу.
Как я уже говорил, приготовления к торжеству заняли несколько месяцев.
Лишь по этим приготовлениям мы узнали о предстоящем событии. Мне кажется, что для меня оно было связано только с ожиданием новой одежды, барабанного
боя, свадебной процессии, роскошных обедов и незнакомой девочки для игры.
Плотские желания пришли потом. Опускаю занавес и не буду описывать ощущение
стыда, которое я испытал. Расскажу лишь о некоторых подробностях, но сделаю
это позднее. Они не имеют отношения к основной идее, ради которой я начал
писать книгу.
Итак, я и мой брат были привезены из Раджкота в Порбандар. Финальной драме
предшествовали кое-какие любопытные детали (например, наши тела натирали
имбирной мазью), но все эти подробности я опускаю.
Мой отец, хотя и занимал пост дивана, все же был слугой, и его зависимое
положение усугублялось еще и тем, что он пользовался благосклонностью
такор-сахиба. Тот до последнего момента не хотел отпускать его. А когда, наконец, согласился, то заказал для отца особую коляску, чтобы сократить
путешествие на два дня. Но судьба решила иначе. Порбандар находится в 120
милях от Раджкота, в пяти днях езды на лошадях. Отец проделал этот путь в
три дня, но при смене третьих перекладных коляска опрокинулась и отец сильно
расшибся. Он приехал весь забинтованный. Вследствие этого и наш и его
интерес к предстоящему событию наполовину уменьшился, но церемония все же
должна была состояться. Разве можно откладывать свадьбу? Однако детское
восхищение свадебной церемонией заставило меня забыть о горе, вызванном
несчастным случаем с отцом.
Я был предан своим родителям, но не менее предан и велениям плоти. Лишь
впоследствии
удовольствиями. И в наказание за мою жажду удовольствий произошел случай, который до сих пор терзает меня и о котором я расскажу позже. Нишкулананд
поет: "Отказ от предмета желаний без отказа от самих желаний бесплоден, чего
бы он ни стоил". Когда я пою или слышу эту песню, я вспоминаю о том
печальном и неприятном событии и мне делается стыдно.
Отец мужественно превозмогал боль и принимал самое деятельное участие в
свадьбе. Даже сейчас помню, где он сидел во время свадебных обрядов. Тогда я
не предполагал, что со временем буду строго осуждать отца за то, что он
женил меня ребенком. Но в тот день все выглядело правильным, необходимым и
приятным. Мне и самому очень хотелось, чтобы меня женили. И все, что делал
отец, казалось безупречным. Как сейчас помню события того дня: как мы сидим
под свадебным балдахином, исполняем саптапади, как мы, молодые муж и жена, кладем друг другу в рот сладкий кансар и как мы начинаем жить вместе. Та
первая ночь! Двое невинных детей, бездумно брошенных в океан жизни. Жена
брата старательно осведомила меня, как я должен вести себя в первую ночь.
Кто наставлял мою жену - не знаю. Я никогда не спрашивал ее об этом, да и
теперь не намерен этого делать. Смею уверить читателя, что мы так
нервничали, что не могли даже взглянуть друг на друга. Мы, разумеется, были
слишком робки. Как заговорить с ней, что сказать? Наставления так далеко не
заходили. Да они и не нужны в подобных случаях. Жизненные впечатления, полученные человеком с раннего детства, настолько сильны, что всякие
поучения излишни. Постепенно мы стали привыкать друг к другу и свободно
разговаривать. Хотя мы были одногодки, я поспешил присвоить себе авторитет
мужа.
IV. В РОЛИ МУЖА
В те времена, когда был заключен мой брак, выпускались небольшие брошюрки
ценой в одну пайсу или паи (забыл точную цифру). В них говорилось о
супружеской любви, бережливости, детских браках и т. п. Я читал их от корки
до корки, но тут же забывал все, что мне не нравилось, и принимал к сведению
то, что нравилось. Вменяемая этими брошюрками в обязанность мужу верность
жене в течение всей жизни навсегда запечатлелась в моем сердце. К тому же я
и сам был страстным поборником правды, и о том, чтобы лгать жене, не могло
быть и речи. Да и почти невероятно было, чтобы в таком юном возрасте я мог