Моя жизнь
Шрифт:
ей изменять.
Но урок верности имел и свою неприятную сторону. "Если я должен быть верен
жене, то и жена должна быть верна мне", - думал я. Мысль об этом сделала
меня ревнивым мужем. Ее обязанность легко превращалась в мое право требовать
от нее абсолютной верности, что вынуждало меня постоянно следить за ней. У
меня не было никаких оснований сомневаться в верности жены, но ревность
слепа ко всем доводам. Я следил за каждым ее шагом, она не смела выйти
дома без моего разрешения. Это сеяло семена раздора между нами. Налагаемый
мной запрет был фактически чем-то вроде тюремного заключения, но не такой
девочкой была Кастурбай, чтобы легко подчиниться подобным требованиям. Она
желала ходить, куда хочет и когда хочет. Чем больше я ей запрещал, тем
больше она себе позволяла и тем больше я злился. Мы, женатые дети, сплошь и
рядом отказывались разговаривать друг с другом. Думаю, что Кастурбай не
обращала внимания на мои запреты без всякой задней мысли. Какие запреты
могла нарушить простодушная девочка тем, что уходила в храм или к подругам?
И если я имел право запрещать ей что-либо, то разве у нее не было такого же
права? Сейчас мне все это совершенно ясно. Но тогда я считал, что должен
поддерживать свой авторитет мужа!
Пусть, однако, читатель не думает, что наша жизнь была сплошным мучением.
Все мои строгости проистекали от любви. Я хотел сделать свою жену идеальной.
Я поставил целью заставить ее вести чистую жизнь, учиться тому, чему учился
сам, жить и мыслить одинаково со мной.
Не знаю, стремилась ли к этому и Кастурбай. Она была неграмотна. От
природы она была простой, независимой, настойчивой и, по крайней мере со
мной, сдержанной. Собственное невежество не беспокоило ее, и не помню, чтобы
мои занятия когда-либо побудили ее тоже заниматься. Поэтому я думаю, что был
одинок в своем стремлении к знаниям. Вся моя страсть сосредоточилась на
одной женщине, и я требовал, чтобы мне платили тем же. Но даже без
взаимности наша жизнь не могла быть сплошным страданием, ибо по крайней мере
с одной стороны здесь действительно была любовь.
Должен сказать, что я был страстно влюблен в нее. Даже в школе я постоянно
думал о ней. Мысль о предстоящей ночи и свидании не покидала меня. Разлука
была невыносима. Своей болтовней я не давал ей спать до глубокой ночи. Если
бы при такой всепожирающей страсти у меня не было сильно развито чувство
долга, я, наверно, стал бы добычей болезни и ранней смерти или влачил бы
жалкое существование. Но я должен был каждое утро выполнять свои
обязанности, а обманывать я не мог. Это и спасло меня от многих напастей.
Я уже сказал, что Кастурбай
ее, но страстная любовь не оставляла времени для этого. К тому же обучать ее
приходилось против ее воли и только ночью. В присутствии старших я не
осмеливался не только разговаривать, но даже встречаться с ней. В Катхиаваре
существовал и до известной степени существует и теперь бессмысленный и
варварский обычай укрываться пардой. Обстоятельства, следовательно, не
благоприятствовали нам. Должен поэтому признаться, что мои усилия обучить
Кастурбай в дни юности были безуспешны. А когда я, наконец, очнулся и
сбросил оковы похоти, меня уже влекла общественная деятельность, и
свободного времени оказалось мало. Не удалась также и моя попытка обучить ее
с помощью частных учителей. В результате Кастурбай и сейчас с трудом выводит
буквы и говорит только на простонародном гуджарати. Уверен, что она стала бы
образованной женщиной, если бы моя любовь к ней была совершенно свободна от
вожделения. Мне удалось бы тогда преодолеть ее отвращение к занятиям. Я
знаю, что для чистой любви нет ничего невозможного.
Я уже упомянул об одном обстоятельстве, которое более или менее уберегло
меня от разрушительного действия страсти. Следует отметить еще и другое.
Многочисленные примеры убедили меня, что бог неизменно спасает тех, кто чист
в своих побуждениях. Наряду с жестоким обычаем детских браков в индусском
обществе существует другой обычай, до известной степени ослабляющий пагубные
последствия первого. Родители не разрешают молодой чете долго оставаться
вместе. Ребенок-жена большую часть времени проводит в доме своего отца, в
возрасте от 13 до 18 лет мы были вместе в общей сложности не более трех лет.
Не проходило и шести месяцев, чтобы родители жены не приглашали ее к себе. В
те дни подобные приглашения были очень неприятны, но они спасли нас обоих.
Восемнадцати лет я уехал в Англию. Это означало длительную и благодетельную
для нас разлуку. Но и после моего возвращения из Англии мы не оставались
вместе более полугода, так как мне приходилось метаться между Раджкотом и
Бомбеем. Потом меня пригласили в Южную Африку. Но к тому времени я уже в
значительной степени освободился от чувственных вожделений.
V. В СРЕДНЕЙ ШКОЛЕ
Я уже говорил, что ко времени женитьбы учился в средней школе. Все мы, трое братьев, учились в одной школе. Старший опередил меня на несколько
классов, а брат, который женился одновременно со мной, - всего на один