МОЯ. Я тебя присвою
Шрифт:
В новом городе есть, на что посмотреть, но я по друзьям и знакомым скучаю, а новые не заводятся по щелчку пальцев. Да и когда их заводить?
Папа меня одну никуда не отпускает.
Я либо с ним, либо с девочками, либо у бабушки с дедушкой. Больше всего меня забавляет, как они готовятся почти к каждому моему приезду. В прошлый раз к ним в гости совершенно случайно зашел внук бабушкиной подруги, они вместе ходят в театр.
— Как тебе Филипп, Наташенька? Такой обходительный молодой человек, играет в городской филармонии. Вам,
Спасибо, бабушка, но обойдусь без Филиппов. Тем более, папа, когда узнал, страшно ссорился со своими родителями. Себе же хуже сделал: у стариков поднялось давление, и пришлось их отпаивать таблетками, ставить капельницы…
Пожалуй, лучше почаще бывать у стариков, они так гордятся, что я рисую, говорят, пошла в прапрадеда. В музее висят его картины. Старики тоже бывают назойливыми, но не до такой степени, как отец.
Наверное, я зря на него злюсь. Он тоже переживал и испытал колоссальный страх за мою жизнь, благодаря Зорину. Даже поседел сильнее и теперь его круглая лысина на макушке смотрится ещё больше, чем раньше.
Но так же нельзя! Я живая, со мной все в порядке!
Мы нашли няню, которая устроила всех нас, с садиком ещё не решили вопрос. Папа приглядывается к разным, но в итоге решил не отдавать девочек в сад. Полдня в развивающем центре и остальные полдня — с няней. С января начнет возить дочек.
Поскорее бы Новый Год и учеба, хоть отвлекусь…
Перед Новым Годом папа разошелся не на шутку. Причина в том, что близняшки по маме скучают, вспоминают часто, плачут. У папы тогда такое виноватое выражение на лице, что мне становится его жаль. Он надеется, что девочки однажды перестанут по тысяче раз в день спрашивать, когда же приедет мама? Но я не уверена, что это случится быстро. Мария своих дочек очень сильно любила, и, наверное, то, как обошелся с ней папа — это и есть самое страшное наказание.
Чтобы компенсировать недостаток материнского внимания, папа старается сделать этот Новый Год особенным. Вместе составляем программу на все новогодние праздники. Уже заранее голова кружится: папа решил, что не должно быть ни одного свободного дня, когда лежишь перед телеком и смотришь фильмы. Активный праздник для всей семьи, поездка по всем друзьям и родственникам, плюс на Рождество он запланировал поездку за город, снял домик…
В квартиру затащили огромную двухметровую елку. Пришлось наряжать. От близняшек никакого толка, больше суеты. Им быстро наскучило, они увлеклись новым магнитным конструктором, лишь иногда забегая в зал.
Чувствую злость и усталость: какого черта нужна была такая огромная елка?! Обошлись бы елкой поменьше. Я все руки исколола, а ещё надо воткнуть звезду! Обязательно, красную.
Поднимаюсь на стремянку, водрузив на самую макушку главное украшение, и вдруг понимаю, что перед глазами все темнеет, и под ногами будто пустота, ничего нет.
***
Очнулась — рядом со мной ревут в голос близняшки, подумав,
— Мы папе позвонили! Он сейчас будет…
С трудом поднимаюсь. Кажется, ударилась головой, когда падала.
Мне казалось, что я пыталась схватиться за воздух, пока падала. Но елка стоит и даже звезда на месте, правда, сидит немного криво.
— Таша! Как ты?!
— Все хорошо, пап.
Он встревоженно меня осматривает.
— У меня только шишка. Все в порядке.
— Нет, поехали в больницу. У тебя может быть сотрясение, тебя должны осмотреть врачи.
— Но ёлка….
— Подождет. Я уже позвонил няне, она посидит с девочками.
***
Немного позднее
Я искренне считаю, что нет никаких причин держать меня в больнице, тем более, размещать в отдельную палату. Но папа непреклонен, он умеет быть жестким и непреклонным.
С досадой занимаю место на больничной койке, жду, пока все результаты будут готовы. Нет ни одной причины, чтобы здесь находиться.
Ни одной!
Скучно… Я сбегаю из палаты, взяв сумочку. Видела в коридоре автомат с кофе и батончиками. Кофе выдает без проблем, а шоколадку отдавать не хочет! Завис….
— Эй, отдай батончик! — злюсь. — Хотя бы деньги верни!
В порыве чувств стучу кулаком по сенсору.
— Думаешь, поможет? — раздается позади мужской голос, от которого все внутри обрывается.
Нет.
Не могу поверить!
Это галлюцинация.
Не желая думать о Зорине, я на самом деле так часто думала о нем, что этот подонок мне уже всюду мерещится!
Моргаю несколько раз, ещё раз стучу по терминалу, пытаюсь перезагрузить. Наконец, он выплевывает батончик, но не сникерс с орешками, а кокосовый баунти. Терпеть его не могу!
Но, что самое ужасное, это человек, которого я вижу в отражении экрана терминала.
Зорин!
Собственной персоной…
Гад.
Я буду делать вид, что его не существует! И я понятия не имею, откуда он здесь взялся. Мы не планировали посещение клиники, все случилось внезапно.
Он следил за нами, что ли?!
Я быстро забираю батончик и кофе, спешу обратно, уже жалея, что от скуки решила купить кофе.
— Ты же не любишь кокос, — доносится вслед.
Обернувшись, встречаюсь с ним взглядом.
Открыто схлестываюсь.
Да, это он.
Дышать тяжело.
Вокруг горла — удавка, глаза горят, словно в них насыпали перца.
— Таша, — делает крошечный шаг вперед.
— Чего тебе здесь надо? Опять что-то задумал, ублюдок?! Тебе мало?! — шиплю, швырнув в него батончиком и стаканчиком кофе.
Он успевает поднять локоть, а жаль! Хотела бы я, чтобы ему кипятком в глаза бесстыжие плеснуло!
— Таша, послушай.
— Нет!
— Таша, твою мать.… — бранится. — Давай поговорим!