Мозаика Бернса
Шрифт:
Скотти принялся набирать лондонского абонента, а я стала искать телефон «Мамы Розали». Пицца в Чикаго — королева кухни. Тонкая и хрустящая или пышная и сочная — она найдется в каждом районе, независимо от преобладающей в нем этнической группы, и за каждым углом можно обнаружить крошечную пиццерию. Мне нравится заглядывать в «Первое-Второе», но излюбленное мое угощение готовят у «Мамы Розали», где сама хозяйка и ее домашние используют начинку из знаменитого твердого сыра и самодельных итальянских домашних сосисок и пепперони.
Я раскладывала тарелки, приборы и салфетки, когда на кухне появился Скотти, все еще в костюме Адама и преследуемый по пятам Кавалером. Я сунула жениху бутылку охлажденного «Мерло» и штопор.
— Эй, какие еще мысли гнездятся в твоем злокозненном уме? — засмеялся он, ловко принимаясь за дело. — Надеюсь, вино хорошее?
Я хихикнула, доставая два бокала.
— Не просто хорошее, но и на редкость дешевое.
Скотти извлек пробку и разлил вино по бокалам.
— За тебя, — провозгласил он. — И за Чикаго.
— За нас, — подхватила я.
Отпив глоток, я спросила:
— Так что там с Лондоном?
— Меня срочно требуют назад. Мне очень жаль, Ди Ди. Для меня заказан билет из О'Хара до Кеннеди, а оттуда до Хитроу. [43] Вылетаю ближайшим рейсом.
Я сказала, что рассчитывала на его помощь в переезде. Я старалась не показывать огорчения, но внутри у меня все окаменело.
— Ди Ди, главная причина, почему я получил эти два дня, это необходимость решить вопросы с подразделением министерства финансов здесь, в Чикаго. Мне еще вчера следовало предупредить тебя, что я ненадолго.
43
Кеннеди — международный аэропорт Нью-Йорка; Хитроу — Лондона.
Внезапно снова навалилась головная боль. Возможно, у меня и впрямь сотрясение. Надо принять еще пару таблеток аспирина.
— И почему ты такой ценный специалист? Будь ты недотепой, мог бы задержаться здесь подольше.
— Будь я недотепой, — ответил он, приобняв меня, — то ни на секунду не привлек бы твоего внимания, согласись. Если я правильно понял, ты переезжаешь в книжный магазин Тома? Понятия не имею, доходна ли деятельность страхового следователя, но неужели ты не можешь найти что-то побольше?
— Найду, чуть позже.
Жених обхватил меня за талию, и мы были в разгаре очередной романтической интерлюдии, когда заверещал дверной звонок.
Скотти кинулся в спальню, схватил штаны и стал влезать в них, одновременно скача к двери.
— Оставайся в кухне! — крикнул он, открывая дверь Марио и нашей пицце.
Я искала соль и перец, когда в кухню ворвался Скотти с деньгами в руках, но без пиццы.
— Смотри, это все, что у меня есть, — он раскрыл ладони, полные купюр и монет с изображением королевы Елизаветы. — Я знал, что не пробуду здесь долго, поэтому не стал много менять. У тебя есть что под рукой?
У меня с деньгами сложные взаимоотношения. Я никогда не имею при себе много наличных и предпочитаю пользоваться кредитками, поскольку мой налоговый инспектор, Стэн, рекомендует держать прозрачными все счета. Естественно, я полностью расплачиваюсь по кредитам в конце каждого месяца, иначе Стэн не слез бы с меня живой. Все эти мысли вереницей пронеслись в одной части моего сознания, тогда как другая сразу напомнила про наличность, которую я приберегаю для крайних случаев.
— У меня есть кое-что в сумочке, — и я кинулась в холл, но Скотти ухватил меня за талию и втащил обратно в кухню.
— Там же Марио! Держи-ка свои голые прелести здесь, а сумочкой займусь я.
Я поняла, что он нашел сумочку, когда услышала грохот ее содержимого, рассыпаемого по столу, и вздрогнула.
— Эй, Скотти, поосторожнее! Там есть ценные вещи!
— Ага, сотенные купюры, например, — отозвался он из холла.
— Именно, — рассмеялась я. — Я уже и забыла, кто изображен на сотне. Бен Франклин? Билл и Хиллари Клинтон в рамочке сердечком? Обама?
— Забудь, я откопал двадцатку.
Пока он рассчитывался с разносчиком, я старалась сдержать слюнки, предвкушая пиццу. Едва дверь закрылась, я выскочила в холл. Но замерла не при виде пиццы, а кучи стодолларовых банкнот, рассыпанных по моему столу. Часть из них еще выглядывала из конверта, выпавшего из сумочки.
— Откуда они взялись? — спросила я.
Скотти хрустнул одной из купюр.
— Где ты их раздобыла, Ди Ди?
— Не знаю… — я подняла конверт, из которого выпало еще несколько бумажек. — Этот конверт от Марси из «Хай-Даты». Я думала там ее договор аренды и квитанции об уплате налогов.
— В нем не было ничего, кроме денег.
— Ого! Марси, видимо, решила дать мне взятку. Я хотела открыть конверт еще вчера, но тут приехал ты, мы отправились на игру и… Ты помнишь?
Скотти отвернул и снял абажур с одного из светильников в комнате. Поднеся одну из купюр к лампе, он внимательно стал рассматривать ее, поворачивая и так и эдак.
— Грязная штучка, но хороша, — произнес он, не отрывая глаз от сотни. — Никогда не видел такой хорошей.
— «Хорошей»?
— Да, такой хорошей подделки. Если бы не отсутствие водяных знаков и поведение бумаги при надрыве, ни за что не догадался бы. Тут нет внутри волокон. Смотри.
Он резко дернул купюру, и та разорвалась почти пополам.
— Не делай этого! — взвизгнула я.
— Это не настоящие деньги, Ди Ди.
— Не могу поверить.
Я стала перебирать банкноты, все еще переживая из-за разодранной сотни. Мне еще не приходилось видеть, чтобы такие суммы денег уничтожали прямо у меня на глазах.