Мозаика Парсифаля
Шрифт:
– А, так вот кто посягал на нашу собственность! – прогрохотал он, уставившись на Хейвелока. – Человек с пистолетом, но без документов. У него нет ни кредитной карточки, ни водительских прав, ни даже бумажника, куда их можно было бы положить. Он атакует мою ферму, как головорез из отряда коммандос. Кто же этот таинственный ночной сталкер? Что ему надо? И как его следует называть?
– Гавличек, – глухо назвал свою фамилию Майкл, стараясь говорить по-чешски с моравским акцентом. – Меня следует называть Михаил Гавличек.
Когоутек
– Чех?
– Конечно.
– Что тебе здесь нужно?
– Женщина.
– Какая?
– Та, которую доставили сюда сегодня утром.
– Сегодня утром привезли двух! Какая из них?
– Была блондинка… когда я видел ее в последний раз.
Когоутек сально осклабился и произнес, не скрывая восхищения:
– Аппетитная телка! И фигурка ничего!
– Меня интересует не ее фигурка, а информация, которой эта женщина располагает. – Майкл немного приподнялся и спросил: – Я могу сесть?
– Лежать! – проревел буйвол, сделал пару шагов и ткнул носком ботинка в горло Майкла, опрокидывая его на пол перед камином.
– Будь ты проклят! – заорал Майкл, схватившись за шею. Настал момент, когда следовало проявить гнев и произнести слова, имеющие решающее значение. – Я заплатил! Ты соображаешь, что делаешь?
– За что же ты заплатил и когда? Тогда, когда спрашивал обо мне в кабаке у шоссе? За то, чтобы среди ночи проскользнуть в мой дом с пистолетом в руках? Сейчас я тебе заплачу за все!
– Я делал так, как мне было сказано!
– Кем?
– Джекобом Хандельманом.
– Хандельманом? – Толстая обветренная рожа Когоутека даже вытянулась от изумления. – Вы заплатили Хандельману? Это он направил вас ко мне?
– Он сказал, что позвонит и предупредит, – быстро проговорил Майкл, перенося на Хандельмана обещание Режин Бруссак. Старый хрен из Нью-Йорка отрицал это, надеясь выкачать из Майкла дополнительную плату. – Ни при каких обстоятельствах я не должен был вам звонить. Мне было приказано миновать почтовый ящик, оставить машину на дороге и двигаться пешком по направлению к ферме.
– А шоссе? Вы задавали вопросы обо мне в кафе на шоссе!
– Откуда я мог знать, где находится эта ваша Большая Развилка? Вы что, постоянно держите там человека? Он вам позвонил?
Уроженец Моравии отрицательно покачал головой.
– Не имеет значения. Итальянец, владелец грузовика. Иногда он мне завозит продовольствие. – Когоутек замолчал, его взгляд вновь приобрел угрожающее выражение. – Но вы не пошли по дороге. Вы пробирались как вор, как вооруженный грабитель.
– Я, приятель, не совсем идиот. Мне известно кое-что о вашем хозяйстве, и я догадался о существовании системы сигнализации. Для вашего сведения, мне пришлось работать в подполье. Я обнаружил фотоэлементы и принял все меры предосторожности. Кому хочется, чтобы на него бросились собаки или чтобы по нему открыли пальбу. А иначе почему бы я так долго добирался
– Значит, вы заплатили Хандельману?
– И очень щедро. Так я могу подняться?
– Вставайте! Садитесь! Садитесь! – приказал горный буйвол, указывая на небольшую скамейку слева от камина. На его физиономии было написано еще большее изумление. – Вы что, дали ему деньги?
– Очень много. За это он мне сказал, что я должен дойти до места, откуда будет внизу видна ферма. У ворот меня будет ждать человек, он подаст мне сигнал к спуску взмахом фонаря. Но у ворот я никого не увидел. Погода к этому времени стала совсем гнусной, и я решил спускаться самостоятельно.
Продолжая держать в руке стакан с чаем, Когоутек пересек комнату и подошел к столу у стены, на котором стоял телефонный аппарат. Поставив стакан, он поднял трубку и принялся накручивать диск.
– Если вы звоните Хандельману…
– Я не звоню Хандельману, – бросил Когоутек. – Я никогда не звоню Хандельману. Я говорю с одним человеком, тот – с другим, и только третий уже беседует с немцем.
– Вы имеете в виду Рабби?
Когоутек поднял голову и бросил взгляд на Хейвелока.
– Да, да, Рабби, – подтвердил он, воздерживаясь от дальнейших комментариев.
– Ну что же, кто бы он ни был… в его квартире трубку не поднимут. Я хотел вам это сказать.
– Почему?
– Он сообщил мне, что собирается в Бостон. Читать лекции в каком-то заведении, именуемом то ли Брандезе, то ли Брандиз.
– Еврейская школа, – уточнил буйвол и произнес в трубку по-английски: – Это Янош. Позвоните в Нью-Йорк. Вы назовете имя Гавличек. Поняли? Гав-ли-чек. Я жду разъяснений. – Он положил трубку, взял свой чай и направился назад к камину. – Убери эту штуку! – приказал он охраннику, который самозабвенно полировал «ламу» о рукав кожаной куртки. – Выйди в коридор.
Охранник повиновался, а Когоутек уселся напротив Майкла в кресло-качалку старинного вида.
– Теперь подождем, Михаил Гавличек. Надеюсь, не очень долго. Минут десять… от силы пятнадцать.
– Я не могу нести ответственность за то, что его нет дома, – пожав плечами, произнес Хейвелок. – Меня бы здесь не было, если бы мы с ним не пришли к согласию. Я бы не знал ни вашего имени, ни места, где можно вас отыскать, если бы он мне не сказал, правильно?
– Посмотрим.
– Где женщина?
– Здесь. Тут у нас несколько зданий, – ответил гороподобный собеседник, прихлебывая чай и лениво покачиваясь в кресле. – Она, конечно, в потрясении. Здесь ведь не совсем то, что она ожидала увидеть. Но она поймет в конце концов. Они все в итоге приходят к пониманию. Мы – их единственная надежда.
– Что значит – в потрясении?
– Вас это трогает? – скривился Когоутек.
– Всего лишь профессионально. Мне надо ее увезти, и я вовсе не желаю иметь дополнительные проблемы.
– Посмотрим.