Мозаика
Шрифт:
Однако по осмотру столешницы стало очевидно, что даже то незавершённое, что успели сделать мастера, синьору весьма понравилось.
Щекотливость положения была в том, что Розалина в момент нежданного визита принимала у себя Арканжелло, и лишь по счастливой случайности супруг её, осмотрев работы, не поднялся сразу в опочивальню. Впрочем, это могло свершиться в любой момент, и Батисто бросился выручать друзей:
– Синьор Бернардини! Суровы, но справедливы слова ваши! Действительно, процесс не так быстр, как бы нам с вами хотелось, зато, хвала Мадонне, мы завершили самую длительную и тяжёлую его часть! – юноша почти кричал, дабы его услышали в спальне хозяйки. – Теперь всё пойдет гораздо
5
Лоренцо Медичи – глава Флорентийской республики в годы её расцвета, покровитель искусств, поэт.
– Богопротивные слова слышу я. И не надо так орать, я всё прекрасно слышу. Кстати, где Розалина, вы не видели жену мою?
– Как можно, синьор?! Нам запрещено подниматься в жилые покои! – продолжал кричать художник. – Мы находимся под зорким оком вашего стража! – Батисто смиренно кивнул на хмурого сторожа в широкополой шляпе, стоявшего недалече.
– Молодой маэстро разговорчив… о-очень разговорчив. Я же вижу, что вы не сделали и половину заказа. Откуда такие восторги?
Вы отдаете себе отчёт, что дон Бернардини… терпеливый Бернардини не заплатит вам, пока всё не будет готово? – ворчал хозяин, по привычке поминая себя в третьем лице. – Розалина, да где же ты?!
– Она… она гуляет вон в тех благородных кущах! – кивнул на синеющий вдалеке перелесок Батисто. – Сколь смею судить, несчастная донна плохо себя чувствует и предпочитает дышать свежим лесным воздухом.
Было видно, что Бернардини не сильно поверил сказанному.
– Это правда, синьор! – поддержала юношу вышедшая во двор служанка Анита.
– Плохо себя чувствует… – проворчал старик, направляясь к карете. – А поесть будь здорова! И куда столько вмещается… Эй, как там тебя… Батисто!.. Передайте Розалине, что законный муж приезжал навестить её и рад, что, судя по аппетиту, она выздоравливает! Пусть выезжает ко мне завтра же!
Когда небольшая карета господина скрылась за поворотом и пыль стала развеиваться, Батисто бросил сторожу звонкую монету и, насвистывая весёлый напев, вбежал на верхний этаж к синьоре Бернардини. Там он отринул полог, скинул лёгкие льняные порты и, рассекая прыжком мягкий шёлк балдахина, оказался между спящих и ничего не подозревающих Арканжелло и Розалины.
– Ну вы и спите! Я чуть горло не сорвал, отваживая старика! Рассчитываю на благодарность! – и вот он уже, покрывая поцелуями дамское обнажённое плечико, пристроился к лону пробуждающейся женщины.
Звонкая оплеуха остановила его пыл.
– Козлиный мужик! А меня спросить забыл? Я, что, вам всем – базарная шлюха? – Розалина была оскорблена такой бесцеремонностью и, лишь услышав краткий рассказ о разговоре с её мужем, благодарно разрешила осуществить задуманное. Арканжелло на протяжении всего происходившего продолжал самозабвенно отдавать должное Морфею.
О благословенное небо Италии! Твоя бьющая лазурь – во фресках Мазаччо и в шедеврах Рафаэля! Твои облака и лёгкость их громад в творениях Микеланджело и Браманте! Твоё солнце в глазах красавиц и речах поэтов! Благодать твоя обрекает на любовь к жизни, к Богу, к телесному и духовному, и нет ни преград, ни удержу отделять одно от другого! Так, вкусивший бархатный рубин кьянти будет осушать бокал и не найдёт сил оторвать губ своих, как не оторвать уст от лобзаний любовных, всё подчиняющих и сообщающих смысл безрассудности, утоляющих жажду мимолётного бессмертия!
Вся и всё под этим небом: и оливковый мохер лесов, и извилистая молния реки, и деревенская колокольня, и стада овец, и колосящиеся поля, и аккуратная геометрия виноградников, и недостроенная вилла с терракотовой черепицей…
И широкополая шляпа на голове спешащего сторожа, срезающего путь через косогор навстречу отъезжающему хозяйскому экипажу.
Ну о чём ещё можно было мечтать! Будто сам Аполлон наполнял ветром паруса творчества!
И действительно, Арканжелло и Батисто, свободные и счастливые, творили легко, распевая песни, с шутками и сияющими глазами!
А какую красоту они создавали! Розалина, благоразумная и даже где-то по-женски мудрая, что редко случается с красавицами, оставляла их наедине с творчеством, понимая всю ответственность создавшегося положения.
– Я не ревную вас только к одной даме, её величеству Мозаике! – повторяла она, заливаясь звенящим смехом.
Так проходил день за днём, пока не закончился запас полудрагоценных камней. Подошёл к концу и обговорённый срок работ. Увы, полностью закончить в срок мастера не смогли, что, впрочем, было естественно, и потребовалась вся дипломатия Розалины, дабы уговорить мужа подождать ещё две недели, произведя дозакупки материалов. Синьор Бернардини ещё раз оглядел сделанное и, видимо, удовлетворённый, смиренно согласился подождать до сентября.
Необходимая для окончательной отделки яшма была доставлена, и труды стремительно продвинулись к завершению.
Когда же всё было закончено, Батисто с Арканжелло позвали Розалину посмотреть на столешницу.
Отполированный камень был гладок как щёчки нашей красавицы, некий фантастический пейзаж с причудливыми скалами, рекою и облаками захватывал дух.
Арканжелло ещё раз придирчиво провёл пальцем по кромке: столешница была безукоризненна, сам Рикардо Челли был бы очень доволен ею.
Оставив Арканжелло одного и приобняв Розалину за талию, Батисто проводил её в купальню, где с гордостью показал восхищённой любовнице флорентийскую мозаику, изображавшую трёх лебедей в круглой рамке оливковых и каштановых ветвей. Вся стена вкруг центрального панно повторяла строгую ритмическую последовательность близких по колориту узоров, удивительным образом играя и переливаясь в зависимости от яркости освещения и угла зрения.
– Это всё благодаря тебе, наша Эвтерпа, Талия и Мельпомена, – проговорил Батисто и крепко поцеловал Розалину в губы.
– Мои милые мальчики, как же я не хочу расставаться…
Подошедший сзади Арканжелло нежно обнял её и поцеловалв шею. Розалина на мгновение о чём-то задумалась, освободилась от объятий, вскочила на недоотёсанный куб травертина, чтобы её было видно обоим, хлопнула в ладоши и озорно проворковала:
– Как вы насчёт… – сделав паузу, она лукаво бросила искристый и многозначительный взгляд на свои волнительные формы. – А также овечьего сыра, вина, оливок и копчёной телятины, чтобы отпраздновать прощальный вечер со своей пылкой синьорой?