Мозгоед
Шрифт:
— Ничего история, — одобрил я. — Сказки народов мира отдыхают.
— Не веришь?! А если я тебе скажу, что ту фигуру видели еще пятеро?! И у всех мочки левого уха практически отсутствуют? Парням еще ничего, а для девчонок трагедия.
— И все они столкнулись со своим полуразложившимся отражением?!
— Нет, — признал Гоша. — Некоторые видели не себя, а других… Инга — Алису. Боб — Дашу. Стася — Олега, Тигран — Стасю. Трое уже мертвы. Тебе не кажется это, как минимум, странным?!
Хм, а вот это уже серьезно. Если бы «очевидцем» оказалась Даша или Стася, я бы не поверил. Но прагматичный Боб? Или Инга, которую можно убедить в каком угодно комплексе,
Гоша выжидательно смотрел на меня.
— А ты кого-нибудь видел? — стараясь показаться равнодушным спросил я.
Режиссер никого не видел, да и мочка левого уха у него была в полном порядке.
— Помянем?
После полуночи наступает час самых откровенных признаний. Почему, и сам не знаю. Видимо, в воздухе такая концентрация отчаяния и безнадежности, что хочется либо вывернуть наизнанку душу первому встречному, либо покончить счеты со всем, что тебя держит в суетном мире. Только одна ночь в году бывает исключением — с 31 декабря на 1 января. В такую ночь никто не думает о смерти, и смерть этим пользуется. Почему с Новым годом связаны надежды на лучшее? Почему люди так радуются, встречая неизбежное? Уходящий год уже известен, он завершен, и именно его нужно благодарить за то, что ничего плохого не произошло. Вместо этого мы взываем к неизвестности и заранее говорим ей спасибо. Но кто сказал, что она будет лучше?
Я чувствовал, что Гоша готов рассказать мне что-то очень важное. Он балансировал на стыке откровенности и лжи. Секунда, и желание говорить правду перевесило.
— У тебя никогда не бывает чувства, будто ты попал в ловушку. Что бы ты ни делал, как бы ни пытался вырваться, как бы ни подстраивался под обстоятельства — заранее знаешь, что обречен. Одним днем больше, одним днем меньше, но выхода уже нет. Впереди смерть.
— Ты о деньгах?
— И о них тоже, — после паузы сказал он. — Ты ведь думаешь, что я их, как последний мудак, потратил. Съездил с девушкой на Бали или на Бора-Бора и спустил на ветер. И будешь почти прав. Так и собирался сделать, но не успел. Деньги лежали здесь, в сейфе. А когда открыл — упс-с! Испарились дензнаки. Были, и нет. И, что самое интересное, никаких следов.
— Кто знал об этой сумме?
— Многие знали. Тайны из нового шоу я не делал. Про то, что нашлись спонсоры, тоже говорил. Вот про Полю молчал, это верно. Не хватало, чтобы Луша узнала. Ты не представляешь, на что способна эта гламурная девица, когда ее оставляют в стороне. Порох в глянце! Так что про возможное участие Полины в новом проекте рыбой молчал.
— Участие Луши в новом шоу изначально не предполагалось?
— Да кому она нужна?! — скривился Гоша. — Если бы не контракт, давно бы с ней распрощались.
— Но сама она относится к своей телевизионной карьере более чем серьезно.
— Ее право. Любой человек должен относится серьезно к тому, что делает.
— А как же «Улыбайтесь, господа…»?
— Барон Мюнхгаузен — последний романтик из тех, кому все-таки удалось вытащить себя из болота. Остальные так и не смогли выбраться из трясины.
— А ты бы смог?
— Я не романтик. Я из тех, кто говорит: «Лучшего друга, чем я, у тебя нет. Если твой дом сгорит, фирма обанкротится, жена уйдет к другому, а тебя не возьмут даже на биржу труда — приходи ко мне, посмеемся вместе».
— И
— Пока ни одного случая, что тоже хорошо — терпеть не могу чужие проблемы.
— Где деньги возьмешь? — я перевел беседу в меркантильное русло. — Может быть, стоит обыскать территорию и корпус? Большие деньги не так уж легко спрятать.
— Да какая разница, где они сейчас, — слукавил он. — Все равно пропадать! Глупо в свои последние дни думать о деньгах. Это пСшло!
Скажите, пожалуйста, какая цаца: о деньгах ему пСшло думать! Небось, когда брал их, то о пошлости не думал. Если на горизонте показался Бора-Бора, то остальные мысли уже не имеют значения. Я ни минуты не сомневался, что в данный момент Гоша отчаянно рисовался, но черт знает, почему, решил ему подиграть: хочет поговорить о смерти, отчего ж не поговорить?!
— С чего ты взял, что умрешь?! Язва желудка, конечно, малоприятно, но не смертельно. Да и от неврозов сейчас мало, кто отправляется на тот свет. У всех неврозы. Что ж теперь, от жизни отказываться?
— Меня предупреждали, что так и будет, — загадочно протянул он. — Нельзя было строить на этом месте, оно проклято. Тут по ночам болотные огоньки видны…
— Ты мне уже рассказал одну сказку на ночь, — перебил я. — Сейчас заведешь песню про маленьких танцующих человечков. Заснять не удалось, как они корчатся от твоих участников, у которых что ни слово, то полный ненорматив?! Интересно, бывает у привидений пляска святого Витта?
— Забавляешься? — беззлобно уточнил Гоша. — Ну-ну, посмотрим, что ты после скажешь… Между прочим, когда вскрывали гробницу Тутанхамона, тоже никто не верил в проклятие усыпальницы.
— И почему же это место проклято? — ехидничал я. — Здесь кого-то казнили?
— Можно сказать и так. Говорят, здесь в советские времена, особенно в войну, убивали душевнобольных. Вывозили, и…
— Еще скажи, что их расстреливали!
— А зачем пули тратить? Всего-то и надо, что привезти сюда и оставить в лесу. Место глухое, выбраться невозможно. Зимой просто замерзали, летом топли в болотах.
…Есть в этом месте что-то гнилое… Я ведь не в Бога, ни в черта не верил, а тут вдруг осознал, что душа у меня есть, и душа эта до последнего пристанища хочет добраться, ан нет — не дают болота!
— Гоша, что за бред ты несешь? Какие болота?
— Я пять лет здесь, — зашептал он вдруг жарко, нагнувшись ко мне. — Когда строили, кости находили. Человеческие. Сравнительно свеженькие. И на многих — следы насильственной смерти. Мы, когда одно болото осушали, сразу десять скелетов нашли — четыре женских, шесть мужских. Хотели даже сюжет сделать, но меня отговорили — черт знает, как аудитория отреагирует. Да и лишний шум тогда был ни к чему. Представляешь, крутить любовь на костях?! Вон Полинка сейчас в бунгало лежит, тлеет, а душа ее здесь бродит, отмщения просит. Ты сам посмотри — тут по ночам многое можно увидеть. Думаешь, с чего у ребят крыша едет?! Поживи с наше…
Он подтолкнул меня к окну, задернутому плотной занавеской. Гоша резко сорвал шторку, словно хотел показать фильм в пустом кинозале.
….В темном влажном мороке едва шевелились верхушки елей. С жутким скрипом покачивался фонарь, расплескивая тусклый свет по призрачной территории — но редкие блики тут же поглощала тьма. Вдруг со стороны «бунгало страсти», где мы оставили тело Полины, показалась темная фигура. Напрягая глаза, я так и не смог разобрать, мужчина это был или женщина. Порывистые, немного рваные движения: он двигался, танцуя, словно боялся наступить на еловый ковер. Шажок… еще шажок…