Мозгоед
Шрифт:
— Я врач. Ты больна, а болезни надо лечить. Ревность — тоже болезнь.
— При чем тут ревность? — отозвалась она. — Мы играли в ревность. Режиссерам нравилось, рейтинги постоянно росли. У нас был шанс получить главный приз. Но сегодня Олег решил уйти с шоу. Я пыталась его удержать. Ему надоело сидеть там и рассказывать каждый вечер, как он меня любит. Он сказал, что уходит. Навсегда. И позвал меня.
— Предложил пойти с ним?
— Да, сказал, что мы, наконец, поженимся, детишек родим. А потом — нож. Мы вместе держали, он помогал мне убивать Олега. Столько крови…
— Кто
— Он!
— Олег любил тебя?
— Еще утром я верила в это, но он хотел уйти.
— И ты его ударила ножом.
Она заплакала.
— Не я, честное слово.
— Как это не ты? Тебя сюда привезли всю в крови, на ноже твои отпечатки. Олег в больнице — при смерти. А ты говоришь, что не виновата.
Она резко поднялась на кровати:
— Вы ничего не знаете… Он утром ко мне пришел… Было очень больно. Сказал, что я должна остановить Олега, пока не поздно, и дал мне нож. Олег был уже внизу, хотел уходить. Я бросилась к нему, просила остаться. У меня ведь больше никого нет, кроме него. Олег упал… Много крови…
Стася забилась в истерике. Никита вызвал медсестру. Мы молча смотрели, как она делает укол, потом вышли.
— И что ты думаешь? — спросил Никита.
— Что угодно, но это не патологическая ревность. Она даже ни разу не упомянула об измене Никиты.
— Но она больна.
— Больна, Никита, и намного серьезнее, чем ты думаешь. Ты не знаешь, в какой больнице Олег?
— Сейчас посмотрю. А тебе зачем?
— Да так, хочу проверить одну версию.
Не люблю больницы, я от них сразу становлюсь больным. Сутолока на первом этаже — почти все перешли на коммерческую основу, и в перерыве между операциями, врачи принимают потенциальных пациентов. Слева пирожки и хот-доги, справа — продажа тапочек и бахил, посредине — справочное. На фига мне справочное? И так понятно, что хирургическое отделение. На третьем этаже я появился в зеленом халате, такого же цвета штанах и в зеленой же шапочке. Вычислить палату Олега было легко: у двери сидел охранник.
— Вы кто?
— Дед Пихто, — гаркнул я. — Что за дурацкие вопросы?
— А вы есть в списке? — он торопливо зашуршал бумажками.
— Знаешь, пока ты ищешь мою фамилию, пациент может умереть. Я просто скажу, что ты меня не пускал в палату.
Он пропустил. Кто бы сомневался? Всего-то и нужно, что капелька наглости в сочетании с уверенностью.
Мне хватило одного взгляда, чтобы понять — до утра Олег не доживет. После операции он пришел в себя, и теперь лежал под капельницей. Странно, почему его не поместили в реанимацию? Решили, что и так сойдет? Или снова не захотели выносить сор из избы? В палате стоял тонкий, едва уловимый запах смерти. Он появляется за несколько часов до того, как человек умрет. Иногда я его чувствую. Иногда — нет.
Помню одного пациента: он панически боялся смерти.
— Док, мне нагадали, что я умру в будний день. И смерть моя будет ужасной.
— А возраст вам не сказали?
— Нет. Нормально сплю только в выходные. В остальное время — бессонница и стресс. Помогите!
Вы будете смеяться, но за деньги клиента я позвал известную гадалку. Та перегадала. Теперь
— Это правда? — спросил я гадалку, вручив ей деньги.
— Умрет он через год, от гнойного аппендицита. Не довезут до больницы, — она деловито спрятала конверт в сумку. — Но пусть хоть этот год проживет в радости.
Так и случилось. На даче сначала ели шашлыки, потом лузгали семечки. Ночью почувствовал себя плохо, но решил, что отравился, принял три таблетки активированного угля и постарался заснуть. Утром стало совсем невмоготу, «скорая» не довезла. А дача друзей, между прочим, находилась в садоводстве «Карибы».
Я снова взглянул на Олега.
— Вы кто?
— Психиатр. Сегодня говорил со Стасей.
Он слабо улыбнулся:
— Она ни в чем не виновата. Это все шоу. Крышу совсем сносит.
— Но она же ножом…
— Ну и что? Если бьет, то любит. Так у вас, кажется, говорят?! Придумала себе мозгоеда, только его и слушала…
— Кого?
— Мозгоеда. Они все про него говорят.
— Олег… Там действительно опасно?
— Да… Там все сходят с ума… Вот и Стася сошла.
— Поэтому ты и хотел уйти?
— Мне не разрешали. Контракт… Она отказывалась… уйти… И тогда я сам… А тут Стася… с ножом. Очнулся уже здесь…. Док, вы можете привести Стасю? Сюда…
— Не могу, извини.
— Понимаю. Скажите ей, что я ее люблю.
Когда он умер, я вышел из палаты.
— Ну, как он? — вскинулся охранник.
— Теперь он в полном порядке.
Уже на улице я набрал номер Никиты:
— Ты можешь передать Стасе пару слов?
— Нет, — его голос был глух. — Она умерла несколько минут назад.
— Как?
— Вот так. Взяла и умерла.
В эту минуту я поверил, что любовь действительно существует. И что влюбленные по-настоящему действительно чувствуют друг друга на расстоянии. Может, и хорошо, что они оба ушли из этой жизни…
Но что, черт возьми, происходит в этом шоу?
Вместо клуба я поехал в маленькое кафе, где когда-то признался Ленке в любви. И кольцо подарил. Она так плакала, а меня мутило от голливудских штампов. Но сейчас потянуло именно сюда….
Заказал у стойки двести коньяку, лимон, минеральной воды и присел за самый дальний столик. Я до сих пор чувствовал жену на расстоянии. Иногда мне не хватало ее дыхания на своем плече. Иногда я прислушиваюсь к шорохам на кухне — кажется, что готовит кофе. Я думал, что умру, когда она ушла. И умер еще раз, когда узнал, что она ушла к Никите. Его я обвинил в предательстве, ее — ни разу. Дело в том, что я всегда верил в нее, но она в меня — нет.
— За тебя! — я коснулся бокалом собственного отражения.
Олег действительно любил Стасю — это открытие заставило меня пересмотреть свое отношение к реалити-шоу. Неужели и перед прицелами телекамер возможны искренние чувства? Прямо как пара лебедей… Так, давай без стереотипов, Дэн. Недавно австралийские биологи доказали: лебединой верности не существует. Каждый второй самец или самка изменяют своей половине, а каждый шестой птенец рождается в результате измены.
— Еще двести коньяку!