Мозгоед
Шрифт:
Не дарил он ей колечко. Хотя был период в шоу, когда они все помешались на обручальных кольцах. Из белого золота, с бриллиантами по ободку. Девицы хвастались, у кого кольцо богаче. Но ни одна замуж так и не вышла.
— Как ты видишь свою дальнейшую жизнь? — я намеренно сменил тему.
— Ну… Буду жить долго и счастливо. Когда выйду отсюда, то сделаю карьеру телеведущей или певицы. Пока не решила. Но, скорей всего, у меня будет своя программа на телевидении. Я уже разослала предложения по разным каналам, теперь жду ответа. Будет муж, дети… Все будет.
— Что ж, очень рад за тебя.
— Смеешься?
— Серьезен как
Когда она поднялась, я обратил внимание на ее запястья: на них шли косые алые полосы.
— Что это?
Она смутилась.
— Кошка поцарапала. Ладно, я пойду.
Не знал, что у кошек бывают когти в виде опасных бритв. Интересно, это действительно была попытка суицида или же очередная инсценировка?!
Следующий!
— Почему ты называешь себя Звездой? — более неудачного ника сложно было придумать: в голову лезли непрошеные рифмы.
— Я не люблю свое имя. И мне нравится быть звездой.
Она изо всех сил хотела казаться уверенной и безразличной, но голос выдавал. Тяжелый случай. Глубокая депрессия. После того, как Инга-Звезда рассталась с Мартом, она больше ни с кем не встречалась. Организаторы проекта пытались ее подбодрить — дарили дорогие подарки, отправляли в путешествия, приводили на проект красавчиков, пытавшихся завоевать ее внимание. Все без особого результата. Инга полностью замкнулась в себе.
— Ты все еще хочешь вернуть Марта? — спросил я и тут же прикусил язык. Не с этого вопроса надо начинать.
Но она равнодушно отбросила окурок:
— Все давно быльем поросло. Есть он, нет его, — теперь не имеет значения. Ничего не имеет значения.
— А ты?
— И я. Знаешь анекдот про чемодан с заграничной наклейкой?
— Рассказывай.
— Стоит на лугу корова. Вот так и человек: живет, живет, и вдруг умрет.
Молодец девочка! Всего пара фраз, и хочется послать ее куда подальше. Однако я не оставлял надежды ее разговорить.
— Тебе нравятся абстрактные анекдоты?
— Иногда. Они заставляют задуматься.
— О чем?
— Например, о кризисе среднего возраста
Сколько ей? Двадцать восемь? Двадцать девять? Не рановато ли для кризиса среднего возраста?! Какую барышню ни спроси, у нее кризис, который возникает аккурат на следующий день после того, как она отметит тридцатилетие. Правда, из этого правила случаются забавные исключения: «Мне скоро тридцать, а что я сделала, чтобы остаться в истории?». История не резиновая и вместить всех не может. Отсюда новые метания и поиски смысла жизни. Кризис среднего возраста — обычное явление. Такое же, как эпидемия гриппа в начале зимы. Причину возрастных депрессий вполне доступно объяснил один канадский психоаналитик. На самом деле, причины две. Во-первых, к тридцати годам человек вдруг осознает, что он смертен. У женщин это открытие накладывается на другое: молодость, увы, не вечна. Во-вторых, почти кардинально меняются рамки восприятия действительности, в результате чего система прямого отсчёта «время с момента рождения» заменяется в сознании системой обратного отсчёта «время до смерти». В итоге, в сознании возникает паника: «Мне скоро умирать, а я еще ничего не успел!». А что ты должен был успеть? Посадить дерево? Построить дом? Родить сына? Отпраздновать тридцатилетие на собственной яхте? Или проснуться знаменитым?
— Однажды ты просыпаешься и понимаешь, что вся твоя жизнь — фальшивка, — Инга старалась не
— Что все?
— Ходишь, дышишь, думаешь… Почему я все делаю не так?
И глаза, как у маленькой девочки, которую привели в игрушечный магазин и вместо дорогой немецкой куклы купили дешевого пластмассового пупса. Сейчас точно заплачет! Ну? Нет, сдержалась.
— Инга, самоедство еще никого до добра не доводило. Ты только и делаешь, что клонируешь комплексы. Скоро от них совсем некуда будет деваться.
— И тогда они меня съедят? — усмехнулась она. — Может быть, это не так уж и плохо.
Стало как-то не по себе. В висках зашумело, сердце стянуло, словно перед грозой.
— Логика у тебя какая-то неправильная, — просипел я, не зная, что еще сказать.
— Вот! И вы туда же… — она запрокинула голову, вглядываясь в белые облака, похожие на мифических существ. — Что я здесь делаю? Зачем живу?
Два самых популярных вопроса за всю мою практику. И что самое смешное, ни на один из них нет универсального ответа.
— Почему ты не уходишь отсюда, если тебе здесь так плохо?
В первый раз за всю беседу Инга с интересом посмотрела на меня, словно не верила, что чужому человеку могут быть интересны ее проблемы.
— Пять лет назад все казалось таким простым и понятным, а теперь вдруг все запуталось. Мне страшно. Кому я теперь нужна?! У меня ведь ничего нет — ни опыта работы, ни нормальных отношений, ни квартиры. Только машина, да и ту нужно продать. Денег совсем не осталось. Здесь каждый живет в точно таком же мандраже: куда идти и что делать? Мы все хотим, чтобы шоу закончилось, и одновременно боимся — это как стоять над бездной. Ты понимаешь, что нужно шагнуть вниз, но все еще цепляешься за надежду: вдруг там невидимый мост, как в «Индиане Джонсе». Я завидую тем, кого выгнали в первые дни. У них теперь все есть — семья, работа, дети, друзья, нормальные отношения. А у меня только комплексы.
М-да, все оказалось намного хуже, чем я мог себе представить. У девочки большие проблемы. И чтобы их решить, понадобится не один день. Я вспомнил слухи, которые касались нетрадиционной ориентации Инги. Но, подумав, решил оставить эту тему для будущих бесед. Ей и так сейчас несладко.
— Если бы можно было вернуть время назад, ты бы пришла в проект?
— Не знаю. Был момент, когда я почти поверила в себя, в то, что могу быть красивой, сексуальной, привлекательной. Я даже думала, что меня могут любить, но потом все рухнуло. Знаешь, что самое дерьмовое, док? В том, что мы для них не люди — игрушки. И когда в нас что-то ломается, они просто заменяют одну куклу на другую, совершенно не думая, что куклы еще могут быть живыми.
— Тебе не нравится быть куклой?
— Я разучилась быть человеком.
Она бессознательно потерла левое запястье, и я увидел уже знакомые мне красные полосы. Бритва прошлась по хаотичному маршруту, в одних местах едва не добравшись до вены, в других — едва коснувшись нежной кожи.
У них тут что? Кружок по массовому самоубийству?
— Да вся это полная шняга! — горячился лысоватый Боб Четвертаков. — Все такие нежные и тепличные, что диву даешься! За пять лет могли бы привыкнуть! Если не нравится, так чего сюда шли? И чего сидят, оберегая свое тепленькое местечко на каждом голосовании. Правда, Чуденыш?