Можно ли отказаться от мечты?
Шрифт:
Она повернулась и не узнала: стиль гранж сменился деловым. Ну не совсем: джинсы остались, но были не потертыми в дырках, а просто джинсами. Кремовая рубашка, жилет. А главное он подстригся! Волосы теперь на европейский манер торчали вверх. Ему очень шло. И выглядеть он стал взрослее. Уж точно не студентом! Но…
— Привет, — выдохнула она. — А где мои волосы?
— Ты же говорила, тебе не нравятся длинные волосы? — спросил он, закрывая дверь в кабинет и подходя к ней.
— Верни мне моего студентика!
— А так — выгонишь? —
Она прижалась к нему.
— Я так соскучилась!
— Я тоже, — прошептал он ей в волосы. — Во сколько закончишь?
— Как обычно!
— Не задержишься?
— Постараюсь!
— Хочу тебя!
И вышел — вот ведь засранец! Распалил и удрал! И как теперь работать.
Костя с Виталиком вернулись в кабинет. Надо как-то собрать глаза в кучку и желательно спуститься с небес на землю. Эх! А до вечера еще часа четыре!
— Как я соскучился! — сказал он, глядя, как она выходит из ванной, заворачиваясь в халатик. Он стоял посреди комнаты, только после душа, с еще мокрыми волосами и в одном оранжевом полотенце на бедрах.
Она судорожно сглотнула, проследив за влажной темной полоской волос на мускулистом животе, сползающей под полотенце.
— По мне? — зачем-то спросил она.
— Вот по этому, — он притянул ее к себе, уткнулся в шею, провел губами по коже. Она застонала. — По этому, — шепнул он, ловя ее стон губами. — По этому, — развернул ее и усевшись на кресло, усадил к себе на колени. — По тому, как они твердеют под моими руками.
Он накрыл ее груди обеими руками.
— Как упираются в мои ладони, — продолжал он хриплым голосом.
Она вся трепетала в его руках.
— Соскучился по этому, — отодвинув полу халатика, рука поползла вверх по ее ноге.
Господи, они же только что занимались любовью! Хотя нет, то был секс, сметающий все на своем пути, безудержный, безумный, напряженный. А теперь…
— По тому, как ты становишься мокрой под моими пальцами…
Его рука достигла маленького треугольничка волос и скользнула между губ. Она вся выгнулась ему на встречу.
— Как ты отвечаешь на любое мое прикосновение…
Пальцы другой руки сжали ее твердый сосок. Она застонала, не в силах выдержать накала.
— Всё! — по-русски сначала шептала она, потом ахнув, когда он, развернув ее к себе лицом, вошел в нее, простонала: — Всё!
Потом, когда цеплялась за него пальцами, царапая плечи и спину, кричала:
— Всё! Всё! Всё! — умирая, распадаясь на миллионы частей в глубоком, объемном, вязком оргазме.
Даже не почувствовала, что он отнес ее на кровать, не выходя из нее. Наконец открыла глаза и посмотрела на нависшее над ней лицо. Поморщилась.
— Больно? — спросил он тут же, увидев это.
— Нет, — мотнула она головой. — Мне не хватает тех прядей, которые падали тебе на глаза, когда ты так…ах… — он вошел в нее еще глубже. — Так… ммм… так…
— Что? — шепнул он, полизывая
А она уже не помнила, о чем они там говорили…
Она удобно устроила голову в изгибе его руки, лениво водя пальцем по его боку.
— Что такое «Всё»? — вдруг спросил он.
— Откуда ты взял это слово?
Он от удивления аж голову приподнял с подушки, посмотрел на нее пытливо:
— Ты только что кричала! Не помнишь?
— Да? Хм… Тогда сложно перевести. Ну что-то вроде «да» и «именно то, что нужно».
— Ага, — кивнул он удовлетворенно.
Тишина. Оба наслаждались тем, что просто лежали рядом. Тем, что можно вот так запросто прикоснуться друг к другу, просто протянув руку. Сколько бы не говорили, что мир стал маленьким с интернетом, телефонами и мобильной связью, да он был рядом все пять недель, она это чувствовала. Все равно это не заменит того ощущения, когда под твоей рукой бьется его сердце. Не заменит ощущения его губ на своей щеке, так нежно, что сердце замирает в груди.
— Слушай, я же не блондинка, как я могла тебе понравиться? — улыбнулась она, глядя как он поигрывает ее пальцами.
— А с чего ты взяла, что мне вообще блондинки должны нравиться?
— Ты ж турок!
— Значит я неправильный турок!
— Это точно!..
Она поднялась на локте и долго всматривалась в его лицо. Вспоминая, заново привыкая.
— Слушай, а у тебя глаза не карие… Они ореховые какие-то?!
— Ну наконец-то заметила, — рассмеялся он, откинувшись на подушку.
— Да? Мне казалось, что у тебя карие глаза?!
— У мамы глаза карие, у отца — зеленые, а я вот таким получился ни туда ни сюда!
— Хорошеньким получился, — чмокнула она его в нижнюю губу. — Есть хочешь? — потому что сама-то умирала от голода.
— Угу!
— Это я хорошо спросила, а мне же нечем тебя покормить. Если б кое-кто не сделал сюрприз своим приездом, то я бы что-нибудь приготовила! А теперь что делать?
— Что ни хлеба ни сыра нет?
— Не-а, — покачала она головой, состроив извиняющуюся рожицы. — Слушай, давай съездим в мексиканский ресторан, он только открылся, там вкусно и быстро. И еще о нем наверняка еще никто на стройке не знает.
Она еще так мало знала о турках!
— А ты откуда знаешь? — сказал он нарочито небрежно.
— А меня юрист туда водила. Она местная.
— Мммм… так не хочется вылезать… — он уткнулся носом в ее плечо и втянул в себя воздух вместе с ее запахом. Еще немного повалялся, но чувство голода победило. — Ладно — поехали! — решительно сказал он, легонько шлепнув ее по мягкому месту.
Открытый чемодан лежал прямо на проходе.
— Ты что всю одежду привез?
— Летнюю. Я же тогда зимой не брал летнюю одежду. А заодно мама настояла, чтобы мы вплотную занялись шопингом, немного меня приодела. Сказала, хватить ходить оборванцем.