Можжевеловый Холм
Шрифт:
— Ты могла бы выбрать любой другой город.
Я покачала головой.
— Я выбрала Куинси.
Этот город был моим.
Трудно было объяснить, как я привязалась к этому месту за такое короткое время. Но каждый раз, когда я ехала по Главной улице, я всё больше и больше чувствовала себя как дома. Каждый раз, когда я заходила в продуктовый магазин и мой любимый кассир — Максин, хвалил меня за рождение такого очаровательного ребёнка, я чувствовала, что моё сердце успокаивается. Каждый раз, когда я входила в «Элоизу», я чувствовала себя частью этого.
— Моим родителям здесь бы не понравилось, — я улыбнулась.
— Это часть его привлекательности?
— Отчасти, — я опустила взгляд на свои колени. — Я знаю, как всё это звучит. Это одна из причин, почему я никому не рассказывала. Бедная маленькая богатая девочка отказывается от своего состояния, переезжает в Монтану и живёт от зарплаты до зарплаты только потому, что ей надоело, что её отец приказывал ей.
Произнеся это вслух, я съёжилась.
— Я перевернула свою жизнь вверх дном не для того, чтобы кому-то насолить. Я сделала это ради Дрейка. Потому что в глубине души я верю, что это лучшая жизнь. Даже если это трудно. Даже если мы одни. — Мы были одни с самого начала.
— Они бы сделали твою жизнь несчастной в Нью-Йорке? — спросил Нокс.
— Они бы контролировали её. Они бы не дали мне возможности принимать решения, особенно когда дело касалось Дрейка, — у него была бы няня, а в десять лет его отправили бы в школу-интернат. — Я не хочу жить по чужим правилам только потому, что он дёргает за ниточки с моими деньгами.
— Я могу это понять. А что будет, когда тебе исполнится тридцать? Когда он не будет распоряжаться твоим трастовым фондом?
— Я не знаю, — призналась я. — Я не собираюсь надеяться, что деньги будут. Я жду, что мой отец найдёт способ забрать их себе. Возможно, приобретёт другой отель в другом городе.
— А он сможет это сделать? Законно ли это?
Я пожала плечом.
— У меня всегда есть возможность бороться. Нанять адвоката и заняться этим. Через несколько лет, может быть, я буду чувствовать себя по-другому, но сейчас я не хочу в этом участвовать. У меня было достаточно денег, чтобы купить машину. Как только я продвинусь, я посмотрю, какие у меня есть варианты для покупки дома. Сейчас для меня важнее рассчитывать на себя, чем на кого-то ещё. Моя семья должна была быть рядом со мной, но в первый худший день моей жизни они подвели меня. Поэтому я отпустила их.
Его лоб нахмурился.
— Ты ведёшь учёт своих худших дней?
— Это глупо, но да.
— Какой был первый?
Я грустно улыбнулась ему.
— День, когда у меня родился Дрейк. Это также был первый лучший день в моей жизни.
— Я понимаю, почему это был лучший день, — он провёл пальцами по спине Дрейка. По какой-то причине он не был готов положить ребёнка в кроватку. Нокс просто держал его, следя за тем, чтобы сын спал. — Но почему это был первый худший день тоже?
— Потому что я была одна. Мой брат и отец сделаны из одного теста, поэтому я не ожидала от них многого, но я думала, что хотя бы мама появится в больнице на рождение своего первого внука. Может быть, и сестра. Но все они игнорировали мои звонки и не отвечали на мои сообщения. Я рожала семнадцать часов.
Плач. Боль. Изнеможение.
В тот день умерла старая Мемфис. Потому что она поняла, что жизнь, которую она прожила, была настолько поверхностной, что ни один человек не пришёл, чтобы просто взять её за руку. Ни семьи. Ни друзей.
— Эпидуралка не сработала, — сказала я. — Врачи в конце концов сказали, что мне придётся делать экстренное кесарево сечение. Я очнулась через день после того, как чуть не умерла от послеродового кровотечения.
— Черт, — пробормотал Нокс.
— Дрейк был здоров. Только это имело значение. Мы провели в больнице пару недель, а когда нас отправили домой, я уже планировала отъезд из города. Когда папа позвонил и сказал, что я должна съехать, я просто подвинула дату отъезда.
К счастью, он не уволил меня до рождения Дрейка. Или, может быть, я уволилась. Учитывая, что я уволилась и он уволил меня во время одного и того же телефонного разговора, когда я лежала на больничной койке, я не была уверена, как отдел кадров обработал этот вопрос. Всё, что меня волновало, это то, что моя страховка всё ещё была активна, и она покрывала мои медицинские счета.
Отец, должно быть, думал, что после рождения Дрейка я изменю своё мнение. Что я подчинюсь его железной воле. Может быть, если бы он появился в больнице, я бы так и сделала.
— Я выбрала Куинси. Я подала заявление в гостиницу. Я купила «Вольво», а после того, как Элоиза предложила мне работу, я начала искать здесь жилье. Я не смогла найти ничего после недели поисков… и, вот я и здесь.
— Ты здесь, — что-то новое появилось в его голосе. Ласка на месте того, где когда-то было раздражение.
Мы с Ноксом сидели на диване, глядя в темноту.
Теперь у него была моя история, или большая её часть. Некоторые части были моими и только моими. Когда-нибудь они смогут принадлежать Дрейку, но это уже заботы будущего.
В моей истории были части, которые я ненавидела. Части истории, где я потерпела неудачу. Но в основном, я начинала чувствовать… гордость.
Приезд в Куинси был правильным решением.
— Тебе лучше поспать, — Нокс встал с дивана одним плавным движением и отнёс Дрейка в его кроватку. Нокс уложил его, убрав волосы со лба, затем встал и подошёл к двери, где я ждала, чтобы проводить его.
— Спасибо, — как я всегда извинялась, когда он стучал, так я поблагодарила его перед тем, как он ушёл.
Нокс нагнулся, чтобы натянуть обувь, затем встал во весь рост и кивнул, потянувшись к ручке двери. Но он приостановился, прежде чем шагнуть наружу, в ночь. Он повернулся ко мне, громадина выше ста восьмидесяти сантиметров. Я же была всего сто шестьдесят четыре сантиметра еще и босиком.
— Ты не одна. Больше нет.
Я открыла рот, но слов не последовало. Он снова обнимал меня, прижав к себе так крепко своими невидимыми руками, что я не могла говорить.
Нокс поднёс руку к моей щеке и заправил выбившуюся прядь волос за ухо. Одно движение его пальцев — и все нервные окончания в моем теле заискрились. Дыхание сбилось.