Шрифт:
Пролог
Вечно серое небо больше не портило настроение Марку. Казалось, теперь никакие темные силы города не смогут потушить свет в его душе. Марк с наслаждением глотал горький воздух немого океана, навеки скованного штилем: сегодня большая вода казалась живой и благословенной. Тяжелая свинцовая гладь уносилась к горизонту, напоминая о том, что из города не сбежать, но этим мыслям Марк отныне не верил. Ему грезилось, что по ту сторону океана есть другая земля, где люди живут свободно и счастливо.
Марк покидал гальковое побережье, трепетно прижимая к груди цветок — настоящий,
До последнего момента. С Марком одно за другим произошло два чуда. Первое и самое невероятное, то, чего никогда и ни при каких обстоятельствах не должно было случиться: его жена смогла забеременеть. Супруги оказались в огромной опасности, ведь современный Кодекс не предусматривал рождения детей. Марк был уверен: власти не встанут на его сторону, если узнают о случившемся. Скрывать от общества беременность с каждым днем становилось труднее, Марк начал впадать в отчаяние, но вот произошло второе чудо — он нашел живой цветок. И воспринял это, как счастливый знак, которым жаждал поделиться с женой.
Он представлял себе, как обрадуется Ива. Как затанцуют веснушки на ее щеках от улыбки, как заискрятся ее зеленые глаза. Как она посадит цветок в какой-нибудь контейнер и будет лелеять его маленькую жизнь, обнаруженную так внезапно в этом безжизненном скованном мире. Цветок станет символом их будущего ребенка.
Дверь квартиры оказалась открытой. Марк невольно вздрогнул и сильнее прижал к груди драгоценную ношу. Тьма привычного коридора пугала его. Он шагнул в черноту. Сердце бешено колотилось от дурного предчувствия.
— Ива? — собственный голос показался чужим, никогда еще он не звучал так сдавленно.
Квартира ответила тишиной. Неужели Ива ушла на улицу? По выходным она никогда не покидала дом, скрываясь в его стенах от всего Атросити.
Марк надавил на включатель, свет лампы с щелчком выхватил из мрака следы погрома. Сдвинутый диван, задранный ковер, разбитая чашка. Недопитый кисель разлит по полу, а фарфоровые осколки белеют в лужице, словно айсберги. Рука дрогнула, земля с цветком полетела вниз и шмякнулась рядом с ними. Марк сорвался с места, рванул вглубь дома. Рассудок стал покидать его.
Глава 1. Диктатура аскетизма
Металлический щелчок, ржавый скрип двери — и луч бледного солнца просочился во тьму подъезда. Луч выхватил из мрака частицы пыли, и те игриво замерцали в свету, словно были сотканы из чего-то большего, чем просто грязь. Этим они напоминали людей, которые искрятся улыбками и кокетством, попав в значимое общество. И которым лучше не заглядывать в глаза, чтобы не увидеть в них пустоту.
Марк таких людей всегда избегал, но он и не подозревал, сколько теперь пустоты в его собственном взгляде. Сколько пустоты внутри него. Он не помнил, когда в последний раз выходил из дома, но что-то подсказывало ему, что вскоре за ним явятся контроллеры. За прогул работы должно последовать суровое наказание, и Марк, казалось,
Моменты просветлений были самыми мучительными, ведь тогда Марк вспоминал, кто он, и мог трезво думать. Вот и сейчас в его голову въедались мысли, как же произошла осечка. Ива старательно прятала округлившийся живот под толстыми свитерами, когда отправлялась на смену на Стекольный завод. В другое время из дома она не выходила. Друзей Марк с Ивой старались не заводить еще со времен войны. С соседями даже не здоровались. Кто же тогда разнюхал? И почему, черт возьми, не идут контроллеры, которые обычно моментально реагируют на нарушения рабочего распорядка?
Дрожащей рукой Марк распахнул дверь. Он измотался в ожидании расправы, а жгучая пустота в душе требовала чем-то себя наполнить. Он залил бы ее не менее жгучим виски, но три года назад алкоголь запретили в любом виде. Продажа и употребление считались тяжкими преступлениями, и все же Марк готов был рискнуть, да где искать запретный плод?
Он шагнул на дорогу, оставив дверь подъезда незапертой. Мятая пухлая куртка серого цвета скрывала его безобразную худобу и шуршала от движений. И все же нетвердая поступь выдавала давний голод.
Солнце тлело на сером небе, в воздухе застыл шепот города. Внезапно Марка пронзила острая мысль. Мысль, будто еще не все потеряно, будто можно все исправить. И он ринулся вперед, повинуясь этому внезапному импульсу. Вверх поднялось облако дорожной пыли.
Дыхание сбилось. Марк вынужденно остановился и закашлялся, пытаясь исторгнуть скопившуюся в легких мокроту. Он чувствовал себя заплесневевшим куском хлеба. Вялые после долгого домашнего заточения мышцы забились, под ребрами заломило так, что трудно было вдохнуть полной грудью. Вдобавок засосало в желудке, как будто он сейчас втянет в себя все тело.
«Идиот», — мысленно ругнулся Марк. Его странное поведение могли заметить полицейские. А их внимание лучше не привлекать, даже когда ты не сделал ничего незаконного. Марк же не был на работе уже черт знает сколько дней, и стражи порядка обязательно выяснили бы это, пробив отпечатки по базе.
Хотя, впрочем, пускай? Может, и вовсе стоит обокрасть кого-нибудь или выйти на одиночный митинг против Кодекса, чтобы наверняка загреметь в тюрьму? Вдруг Ива сейчас на одном из островов?
Марк понял, что эти мысли будят в нем страх. И тут же стал придумывать, почему попадаться полиции все же не стоит. Вдруг Ива на самом деле сбежала из дома, когда ее пытались арестовать, и теперь прячется где-нибудь в городе? Вдруг повстанцы, о существовании которых частенько грезил Марк, нашли ее и приютили у себя? И на острова попадать не нужно.
Стало немного легче. И в то же время стыдно за свою трусость. К горлу подступил ком, но несчастный не разрыдался. Он сосредоточился и подошел к Доске Положения, каких на весь город было не меньше десятка. Коснулся большого экрана, и тот мгновенно ожил, показывая светящуюся карту Атросити.
Он начал пользоваться Доской совсем недавно. Устройство предназначалось для поиска адресов и людей, а маршрут Марка обычно ограничивался работой и домом. Из людей раньше искать было некого, пока Ива не пропала.