Мрачные сны Атросити
Шрифт:
— Ты видел ее? — встрепенулся Марк.
— Сам — нет, увы. Очень хотелось бы лично убедиться, что правду говорят. Хотя я все равно верю. Первое время, когда ее привезли, тут было не очень спокойно. Проверки всякие, шумиху подняли. А потом… потом ее туда увезли, к браткам на остров. Так и не увидел.
Марк вновь осунулся. Какая, в конце концов, разница, кто кого видел? Все равно это ничего не меняет.
— Слушай, Хогарт, — вторгся в пространство голос Роланда. Марк не стал смотреть в его сторону. Глаза слезились, все вокруг начало расплываться.
— Чего это ты удумал?
— Ты знаешь.
— Нет. Ты хоть представляешь, какая шумиха поднимется, если вы судно угоните?
Марк прислушался.
— Представляю. Я просто разведаю и все.
Хогарт издал недовольный утробный звук.
— Валяй, я тебе господин, что ли?
— Я просто предупредить.
Послышались удаляющиеся шаги. Марк уткнулся головой в колени. Угнать судно… а что, это мысль. Разве что он совершенно не представлял, как им управлять и сколько экипажа для этого нужно. В тот же миг Марк разозлился на себя, лег на пол и отвернулся к стенке. Хватит мечтать о чем-то нелепом. Сколько раз он представлял себе, что в силах справиться. Когда сунулся в цитадель, когда на судно пробрался. Каждое такое действие приносило лишь новые разочарования, новую боль.
Надо подумать, как жить дальше. Но в голове осела пугающая пустота. Мысли сопротивлялись, разбегались в стороны — он не хотел мириться с поражением. Не хотел представлять себе новую жизнь на острове, не хотел ставить новых целей, не хотел забывать прошлое. Но без этого смирения боль продолжала пожирать его изнутри.
Марк открыл глаза и уперся взглядом в черную стену. Похоже, он проспал до ночи. Прислушался, было тихо. Ни единого звука, ни слов, ни дыхания спящих. Марк сел на лежанку и развернулся лицом к комнате. Светильники не горели. Народ куда-то исчез, бросив посуду и недоеденную пищу.
Страшные мысли, одна за другой, полезли в голову. Вдруг сюда добралась тень Первородного Зверя, погрузив подземелье в опасное сумрачное пространство? Вдруг она сделала что-то ужасное с товарищами?
Неожиданно в проеме, ведущем из комнаты, появилась фигура. Марк замер, словно увидел привидение. Фигура мягко прошествовала к ящику, стоящему у камина, и села. В руках у фигуры была толстая книга. Марк боялся пошевелиться, боялся даже вдохнуть: вдруг видение рассеется?
— Доброй ночи, Маркус, — поздоровалась Энигма.
— Привет, — тихо выдохнул он и вновь повторил, как зачарованный: — Привет.
Она была одета прямо как в тот день, когда умерла. Прямые штаны, заправленные в высокие сапоги на толстой подошве, теплая толстовка. Собранные в пышный хвост волосы. Сердце Марка взвыло от печали. Он столько всего хотел спросить у нее, стольким хотел поделиться. Но вместо этого лишь произнес:
— Что ты читаешь?
— «Вневременные истории», — Энигма улыбнулась и погладила корешок книги.
— И как тебе?
— Очень
— Почему? — Марк встал на ноги и осторожно приблизился. Затем сел на соседний ящик. — О чем там?
— О любви и смерти, — Энигма горько усмехнулась. — Вот незадача. Сделай умирающего — любящим и любимым человеком, и его смерть станет в разы трагичнее. Никак не пойму, почему так.
— Ну, это ведь понятно, — Марк в волнении потер руки. — Легко умирать, когда ничто не связывает с жизнью. А любовь сильно связывает.
— Любовь, — Энигма повторила это слово с неожиданной неприязнью. — Я предпочла бы не знать этого чувства, никогда.
— Почему? — опешил Марк.
— Это чувство обманчиво, — Энигма глянула на него испытующим взглядом. — Ты же сам знаешь.
Марк сконфузился.
— Но есть же еще любовь родителей, детей, любовь к миру и к жизни, в конце концов. Это все не обманчиво.
— Так говоришь, будто знаешь не понаслышке.
— Знаю, — Марк сказал это твердо и даже гордо. — Мои родители любили меня. И я их. Уверен, если этот мир станет чуточку лучше, я бы смог и его полюбить.
— А Иву?
— А Иву я буду любить вечно, — ответил Марк, игнорируя ее провокации.
— Только смерть и литература могут сделать любовь вечной, — Энигма тяжело вздохнула. — Мы живем не на книжных страницах, так что нам доступен только первый вариант. И ты, Марк, опоздал. Если ты жаждал вечной любви, тебе стоило умереть до того, как пропала Ива. И до того, как ты встретил меня.
Марк скрестил на груди руки, ему стало плохо, неуютно.
— Зачем ты будишь во мне чувство вины? Я бы сам хотел, чтобы все сложилось иначе.
— Так ты ее больше не любишь?
— Люблю. Несмотря ни на что, люблю.
Энигма отложила книгу в сторону и встала.
— Это я очень хотела услышать. Это важно.
Марк тоже встал.
— Теперь я скажу нечто странное, Марк. Я пришла за твоей силой.
— За моей силой?
Она кивнула.
— Я устала бродить в ненормальных снах. Мне тяжело.
— Даже если и так, разве во мне есть сила? Это ведь ты — Сердце Атросити. А я все свое исчерпал! Я рвался вперед, но так и не достиг цели. Все пропало.
В комнате воцарилось молчание, как это часто бывает во время непростых разговоров. Но в этот раз пауза не давила и не угнетала, молчание было кристальным и легким, как сон.
— Что с тобою произошло? — наконец решился узнать Марк.
— В смысле? — в ее глазах мелькнуло удивление, видимое даже во тьме.
— Что с тобой произошло после того, как Зверь… ну, убил тебя?
— Убил? Я что, мертва?
Марк растерялся. Ему стало неловко, как будто он ляпнул то, чего не должен был говорить.
— Разве нет?
— Я… не знаю. Сначала я увидела, наверное, все самые возможные и невозможные кошмары мира. А потом попала в пустоту. Я утопаю во тьме, как в трясине, и могу лишь изредка ловить свет, попадая в чей-то сон. И вот наконец мне удалось найти тебя.