Мрак в конце тоннеля
Шрифт:
Я согласно кивнул. Мне очень хотелось избавиться от боли, и ради этого я был готов на все. А если просроченное лекарство загонит меня под гробовую доску, что ж, это не так уж и страшно.
Валера уложил меня на кушетку животом вниз, стащил штаны, сделал укол, одел, укрыл. Из комнаты он вышел, погасив за собой свет. А скоро погасло и мое сознание…
Мясо жареной крысы напоминало мне… мясо жареной крысы. Я знал, что в мире существует великое множество всевозможных блюд, но не помнил их вкус. Поэтому не знал, с чем сравнить мясо крысы. Да и зачем это нужно – что-то с чем-то сравнивать.
Я сидел
– У французов лягушки деликатес, у китайцев – змея, у корейцев – собака…
Я кивнул, соглашаясь с ним.
– Ты это знаешь?
– Знаю.
– Откуда?
– Не помню.
– А меня помнишь?
– Нет.
– А Нину?
– Нет.
– И не помнишь, как мы пытались ее спасти?
– Нет.
– И сестру мою не знаешь?
– Нет.
– Нет, нет, нет… Что ты заладил, как автомат?
– Я ничего не помню…
– Плохо, Платон… Кстати, как тебя по-отчеству?
– Не знаю.
– Но ты же Платон?
– Ну, может быть…
Мне было все равно, кто я такой. Мне бы сейчас таблетку или хотя бы укол промедола, и больше ничего не нужно… Хреново без таблетки. Тоска без нее смертная. Лечь бы сейчас и умереть. Все равно жизнь никчемная. Валера говорит, что я сгнил – как снаружи, так и изнутри. Значит, мне совсем немного осталось.
– Промедол хочешь? – спросил парень, внимательно глядя мне в глаза.
– Хочу.
– А если нет ничего?
– Плохо.
– Что, плохо, и все?.. Или головой будешь об стенку биться?
– Не знаю… Зачем?
Действительно, зачем беситься, если этим ничего не изменишь. Лучше просто лечь и умереть… Это же хорошо, мне совсем недолго осталось.
– Что, и не ломает изнутри?
– Болит изнутри. Очень болит… Новокаин есть?
– Да, есть ампула…
– Сделаешь?
– Да, наверное… Только это ненадолго. Тебе в больницу надо.
– Мы в больнице.
– Нет, в настоящую больницу… Ты знаешь, что такое больница?
– Людей там лечат, – пожал я плечами.
– А сам ты там когда-нибудь был?
– Не знаю. Все равно…
– Все равно ему… Я головой своей рискую, чтобы тебя спасти, а ему все равно…
– Я же не просил.
– Тормоз ты, поэтому и не просил… Когда же ты растормозишься? – нервно спросил Валера.
– Зачем?
– М-да… Ладно, будем тебе память восстанавливать…
Из своей сумки он достал плеер, надел мне на голову наушники и нажал на «Пуск». Пронзительный пульсирующий визг врезался в мое сознание, и я инстинктивно попытался снять наушники, но Валера крепко держал мою голову, не позволяя склонить ее к плечу.
Я ревел, как простреленный насквозь медведь, брыкался, но парень снял наушники лишь после того, как ужасный звук перестал насиловать мой слух.
– Ну, вот и все, – сказал он, возвращая плеер обратно в сумку.
Его глаза с надеждой смотрели на меня. Похоже, он всерьез верил, что ко мне вернется память. Но я совершенно не чувствовал прозрения.
– Как тебя зовут?
– Платон.
– Уфф!.. Наконец-то!.. Как зовут меня?
– Валера.
– Отлично! – радостно просиял он. – Ты знаешь мою сестру?
– Нет.
– А Нину?
– Нет.
– Твою мать!
– На надо трогать мою мать! – грозно нахмурил я брови.
– Извини… А ты знаешь, как зовут твою мать? – встрепенулся парень.
– Нет.
– Что, вообще ничего не помнишь?
– Тебя помню. Как мы сюда шли…
– Да, попал ты, брат… Чтобы там ни говорили, память стереть невозможно. В компьютере можно, а в голове нет. Пока не научились. Память можно заблокировать. Но можно заблокировать так, что ничем ее обратно не вытащишь. А этот диск, – он хлопнул себя по сумке, – это что-то вроде утилиты для восстановления памяти. Для каждого мозга своя персональная утилита. Чем блокируется, тем и разблокируется. Но, видимо, я что-то не так понял… Жаль, если ты на всю жизнь останешься без мозгов.
– Без памяти, – поправил я.
– Смотри, соображаешь. Значит, ты еще не совсем безнадежен. Может, новая память нарастет… Сколько тебе лет?
– Не знаю.
– Полная амнезия. Тяжелый случай… Как ты себя чувствуешь? Идти можешь?
– Куда?
– Выбираться отсюда нужно. И чем быстрей, тем лучше. Сюда они не скоро сунутся, хотя кто его знает…
– Кто сунется?
– Кто такой Калистратов, знаешь?
– Нет.
– Он лично за тобой охотится. Они тут все обыскали, я слышал, как они разговаривали. Сказали, что мы в «семнадцатый» пошли или в «четырнадцатый». Это объекты такие, под номером семнадцать и четырнадцать… Наш бункер под Баррикадной под номером девять проходил.
– И что?
– Да так, ничего… У них там куча всяких заброшенных объектов. Бомбоубежища, бункеры, линии метро, которые уже никому не нужны, станции… Они все это в единую систему хотят объединить. Бзик у них такой… У кого-то бзик, а люди пропадают. И мрут как мухи. Я в большом бункере жил; там где-то рядом даже станция метро есть, тоннель, который куда-то за город уходит… Ну, я слышал, что уходит. Но это не слухи, это, скорее всего, правда. Они знают, где находятся и куда тянутся подземные ходы – тоннели, каменоломни, водостоки, все такое прочее. Неважно, что все это находится на разных уровнях, что-то находится глубоко, что-то не очень. Глубина залегания разная, а система ходов единая. Должна быть единой. Работа очень тяжелая и трудоемкая. Кто-то даже говорит, безнадежная… Меня в конуре держали, на цепи. Там техники много всякой, ее восстанавливать нужно, а я технарь. По сути технарь, а не по специальности. Технарем по сути нужно быть, только тогда что-то получаться будет… Когда я генератор починил, они мне женщину привели. Заслужил, говорят, пользуйся. А это Нина была. Обдолбанная, как неживая… Я ее трогать не стал, уложил, одеялом накрыл. Красивая она… Не знаешь, что с ее мужем стало?
– Что?
– Вот я и спрашиваю, что?.. Мы его «гавайцем» называли.
– Он что, на Гавайях жил?
– Нет, собирался. Вместе с Ниной… Эти суки тварь из нее сделали. Только она не тварь, – отрешенно и печально улыбался Валера. – Она ни в чем не виновата. Как же так, она же тогда сбежала от этих уродов! Я же видел, что за дверью скрылась… Почему она открыла дверь?
– Почему?
– Не знаю. И она не знает. Потому что ничего не помнит. Хорошо, мне мозги промывать не стали, чтобы знания не стереть… У Калистрата там целая лаборатория, он с человеком сначала разговаривает, узнает, чем он дышит, какими нитками нутро сшито, все такое. Если человек дерьмо, он его слегка промывает – ну, гипноз там, мантры там всякие о служении великому делу подземного строительства. Эти люди охраняют его, рабов гоняют… Нина их обслуживает… Ненавижу их всех! – гневно и с чувством полной беспомощности сжал кулаки Валера.