Мракан-сити
Шрифт:
Стихотворное напутствие Джека ничем не помогло воинственным мопсам. Спаун живо отключил их электрошокером.
— О, нет, только не это! — трагически ломал свои руки безумный комедиант, — Ты убил моих братьев, Темнок!
В следующий момент в руках Джека оказалась железная арматурина, с которой он яростно бросился на противника. Но и это нападение было отбито играючи…
Вот тогда-то и произошло то, чего Спаун даже представить не мог! Джек раскрыл рот, и… фиолетовое щупальце, чем-то напоминающее каракатицу, вывалившись наружу, разорвало его ротовое отверстие, да так, что треснула и сама голова, и стало с шипением приближаться к нему! Тело Хэлвана содрогалось от конвульсий, кожа с обезображенной головы повисла струпьями, а глаза налились огненно-красным металлом…
Тварь, скрывавшаяся внутри злодея, существовавшая с ним в некоем страшном симбиозе, стремительно увеличилась в размерах! Спаун не стал дожидаться, когда она начнет атаковать. Три совершенных спаунранга, один за другим, обрезали кольца щупальца!
Нечеловеческий вопль вырвался из утробы монстра, и Джек «взорвался», обдав Спауна отвратительного запаха смесью крови и желтой слизи. Но еще сильнее его удивило последующее! По мере растекания этой жижи Джек, а точнее, то, что от него осталось, начинало релаксироваться, постепенно возвращаясь в человеческое обличие…
И вскоре Джек Хэлван, живой и невредимый, стоял перед Спауном в своем естественном обличии, по лицу его по-прежнему блуждала все та же самая безумная улыбка.
— Жизнь — нереально забавная штука! А ты согласен с этим, Темнок?
Пока Спаун тряс шутника, спецназ пробрался внутрь здания и обезоружил первых попавшихся громил. Преступники, что успели забежать в лифт, привели бойцов прямо к заложникам, и те, расстреляв троицу вооруженных, связались с комиссаром.
Далее, получив приказ продолжать поиски, бойцы отряда быстрого реагирования поднялись на сорок пятый этаж, где, по словам схваченных бандитов Шифера, таились их подельники.
— Смотри на этот город! — Спаун стукнул недруга по челюсти и развернул его в сторону окна, — Ты думаешь, что проживающие в нем, миллионы людей, все они такие же гнилые, как ты?
Джек по привычке закривлялся:
— Да! Прямо так и думаю!
— Знаешь, дружище, в каких только экзотичных местах я не побывал за свою нелегкую! Ху-ху! И в грязном летнем лагере, и в приюте, и в психушке…
Не сдержав нахлынувшего гнева, мститель схватил Безумного Джека за ворот куртки и круто отшвырнул в сторону окна. Джек пробил собою стекло и полетел с высотки…
«Могу поступиться принципами, могу стать убийцей, но тогда я перестану быть собой. Перестану быть Спауном».
Произошло нечто невообразимое и абсурдное, но утвердившее за Спауном звание героя — он спас своего злейшего врага от верной смерти. Спас, несмотря на все совершенное им зло. Летя вниз, хохотунчик повис в воздухе. Теперь он рассматривал мстителя, привязывающего прочную веревку к одной из опор, сверху вниз.
Закончив, демон-защитник признался Хэлвану:
— Нет, я не могу отпустить тебя…
Эта символическая сцена чудилась лучшей театральной постановкой. «Черное не может быть жить без белого, добро не может жить без зла, ведь без зла не было б добра!»
Джек висел вниз головой, видел кучу крохотных огней, слышал отдаленные звуки, похожие на голоса людей, на машинный рев. Взъерошенные волосы психопата трепались на ветру, а изо рта брызжала «желтая слюна» — слизистое выделение остатков кокона, из которого вылупился монстр, уже уничтоженный внутри психа.
За что самый гениальный преступник Мракан-сити ненавидит людей?
Они суетятся, не замечают, как предают друг друга, тратят уйму физических и внутренних сил на пустой заработок, забываются, обзаводятся комплексами и сходят с ума, показывая миру свою истинную сущность лишь под конец.
Их природа вызывала у Хэлвана только отвращение. Океан наивных глупцов, жаждущих занять свое место под солнцем, место потеплее. В людях нет доброты, либо доброта наиграна, но, самое главное, в них нет ни капельки чести, за что можно было бы не «смеяться» над ними.
— Ты в натуре такой благородный и неподкупный, шо не убьешь меня после всего вытворенного дерьма, которое за век не уберет самый мастеровитый поломойщик? — спросил Джек.
Спаун ответил:
— Да.
Джек спросил:
— Ты не тронешь меня, даже если я наведаюсь в твое расчудесное поместье и порешу дворецкого? Найду оставшихся близких, если таковые имеются, в чем сильно сомневаюсь, и убью их? Т-ты… ты все равно не позволишь мне грохнуться? И сам не грохнешь меня? А если вздумаю после убийства дворецкого и твоих близких покончить с собой, не дашь мне, а?
— Да — ответил Спаун…
— Ты сейчас серьезно?
— Да…
На основе гротескных высказываний злейшего врага Джек вынес логичный вердикт:
— Ты не завалишь меня, потому что веришь в существование верховной справедливости, потому что зациклен на своей якобы неоспоримой правоте, ну, а я не мочкану тебя, потому шо с тобой безумно ржачненькоооо! Я думаю, мы с тобой обречены вечно сражаться за сердца!
Демон не согласился:
— Мечтай! Ты навеки отправишься в психушку!
— А, нет! — возразил уже Джек, — Не меня одного ждет жизнь в дурдоме! Скоро камер в замке не хватит, если люди не прекратят сходить с ума!
Демон храбро боролся с попытками шутника сломить веру народа Мракана, не кулаками, а языком отстаивал позицию — дипломатия — дань уважения предшествующим традициям и поколениям, когда мужчины еще старались победить врага интеллектом и силой духа.
Демон смотрел на психа и не чувствовал злости, только жалость…
— Они доказали тебе, что, по-прежнему, несмотря на все последствия Депрессии, готовы верить в добро!