Мщение или любовь
Шрифт:
— Это правда?
— Правда. Я только удивлен, что ты еще не научилась манипулировать мной. — У него в глазах заплясали веселые искорки, когда он увидел ее реакцию. — Может, мне следует сказать это иначе…
— По-моему, тебе не стоит даже пытаться, — тоном предостережения прервала она его и уже нагнулась за корзиной с цветами, как вдруг что-то очень серьезное в его голосе снова ее остановило.
— Роми?
Она медленно выпрямилась, страшась того вопроса, который, она знала, будет сейчас задан. Ничуть не меньше она страшилась встретить этот его проницательный взгляд.
— Что?
— Ты жалеешь о том, что сейчас между нами произошло?
Жалеет ли она? Роми позволила себе ухватить самый краешек воспоминания. Жалеть об этом? Самое странное — она не чувствовала ни малейшего сожаления. Избегая смотреть ему в глаза, она уставилась на пучок васильков в корзине и старалась догадаться, как бы ответила на такой вопрос светская женщина. Потом слегка пожала плечами.
— Сожаление
— Значит, у тебя нет побуждения уехать?
— Есть, и очень сильное, — честно ответила она. — Но бегство на этой стадии уже не поможет.
— И что — действует? — спросил он как-то непонятно.
— Ты о чем?
— Об этой твоей терапии насыщения — помнишь, ты рассказывала мне в свой первый приезд. Вынужденное близкое общение. Как ты думаешь, оно избавляет нас от нашей обоюдной одержимости? Ее губы тронула улыбка.
— Пока трудно сказать.
Но подожди, Доминик, дай мне время! Чем лучше я узнаю тебя, тем скорее все пройдет, я уверена.
— Что ж, я буду очень надеяться, что твоя уверенность тебя не подведет, — вкрадчиво сказал он.
Ее глаза стали похожими на черный бархат. Она тоже будет на это надеяться!
— А пока, я думаю, тебе лучше держаться от меня на расстоянии — до обеда. Она повернулась и, с корзиной цветов на согнутой руке, пошла прочь, не оглянувшись на него. Она гадала: уж не приснился ли ей его тихий, издевательский смешок.
Вернувшись в дом, Роми с облегчением окунулась в обычные свои профессиональные заботы и перешла на режим автопилота. Никаких сожалений — она сказала ему прямо, и сейчас, переходя из комнаты в комнату, она повторяла себе, что даже думать не будет о том, как шокирующе они вели себя там, в саду, средь бела дня. Однако на практике все оказалось не так просто, и мысли ее вертелись по кругу, начинаясь и заканчиваясь Домиником Дэшвудом. Она не лгала ему. Потому что, хорошо это или плохо, она была счастлива, что могла прикасаться к нему вот так, без всяких комплексов. Была счастлива ощущать под кончиками ищущих пальцев его уязвимость. Но значит ли это, что она просто чувствовала себя вправе отплатить ему той же монетой? Или же наконец она повзрослела и начала привыкать к собственной сексуальности? А может быть, сбываются самые страшные ее кошмары? Что, если она окажется на той же нисходящей спирали случайного секса, который составлял жизнь ее матери? Но похоже, что секс как таковой ее, Роми, не интересует, если не связан с Домиником. Ну, и что из этого следует? Что она сумасшедшая, вот что! Заставив себя сосредоточиться на том, что ей предстояло сделать, Роми отыскала вазы и соединила срезанные ею цветы в букеты и эффектные композиции гармонирующих оттенков. А еще она составила миниатюрные букетики, чтобы украсить место каждого гостя за столом. Потом заботливо отнесла цветы в буфетную, где было прохладно и темно, — чтобы сохранить их свежими до обеда. С помощью Эллен она извлекла лучший хрусталь и фарфор Доминика и со всей тщательностью накрыла на стол. Потом разложила изящные карточки с именами гостей, которые написала накануне вечером. Потом проверила, есть ли в ванных комнатах мыло и свежие полотенца. Потом поставила в каждую спальню конфеты и минеральную воду. В кухне ее встретил запах только что собранной земляники: Джилли представитель обслуживающей фирмы, украшал ягодами взбитые сливки, венчавшие пышный белоснежный торт.
— Ну, как тут у нас дела? — спросила Роми, заглядывая в миску со взбитыми сливками и сдерживая сильное желание зачерпнуть оттуда ложкой…
— Отлично, — улыбнулся Джилли. — Суп из кресса охлаждается, а я уже готов делать тесто для лососины. После этого займусь украшением шоколадного рулета. У Роми чуть не потекли слюнки.
— Звучит великолепно! Ну, раз у вас здесь все в порядке, пойду тогда наверх, переоденусь.
Она готовилась к обеду с большей, чем обычно, тщательностью. Вообще-то она гордилась своей способностью в пожарном порядке, за пятнадцать-двадцать минут, принять душ и набросить на себя что-нибудь подходящее случаю. Роми нравилось выглядеть естественно. Но сегодня обед был особый. Ради сегодняшнего случая она выделила глаза, наложив на веки тени, так что казалось, будто на них поблескивает бронзовый иней. Потом подвела глаза угольно-черным карандашом и нанесла на ресницы гораздо больше туши, чем обычно. Завершила эффект ярко-красная губная помада в стиле «вамп». Результат и удовлетворил ее, и встревожил. Сейчас она выглядела на все свои двадцать четыре года. И к тому же ее атласное, прямого покроя вечернее платье цвета бронзы подчеркивало тот факт, что, по крайней мере физически, она была теперь полностью сформировавшейся женщиной, а не той молоденькой девушкой, которая впервые встретила Доминика. Может, ей это кажется? Или же ее груди действительно потяжелели и округлились за одну ночь? — думала она. Может, она незаметно поправилась на несколько фунтов? Должна же, в самом деле, быть какая-то причина, почему шелковистая ткань платья так ласково льнет к ее груди, бедрам и ягодицам? Даже ее светлые волосы, которые она сегодня потрудилась-таки высушить феном, казались еще светлее и пышнее. Они обрамляли ее лицо небольшими
— Ты выглядишь весьма… изысканно, — в конце концов сказал он.
— Спасибо. — Чувствуя какую-то нелепую робость, Роми сделала глубокий вдох и стала в растерянности оглядывать холл.
— А где же все?
— Отдают должное напиткам. Боюсь, что младшие Бейли не приедут.
— Вот как?
— Младшая миссис Бейли чувствует себя уставшей, да к тому же седьмой месяц беременности. Так что они решили не рисковать и остались дома.
— Придется кое-что менять за столом, — быстро сказала Роми.
— Спешить некуда, время еще есть, а Эллен я уже предупредил. Ты сначала должна пойти выпить что-нибудь и познакомиться со всеми.
— Х-хорошо. — Роми внутренне сжалась, услышав, как дрожит ее голос. Откуда это нервное напряжение? У нее тысячи раз бывали в последнюю минуту отмены, и она справлялась без всякой паники. Такая у нее как-никак работа! Проследив задумчивым взглядом за тем, как она несколько раз подряд разгладила на бедрах платье, Доминик жестом пригласил ее пройти в гостиную, и они вместе направились туда. Двустворчатые, доходящие до пола окна были распахнуты навстречу теплому летнему вечеру, и до Роми доносились голоса, смех, позвякивание льда в бокалах. Она вышла в сад с ощущением какой-то более чуткой, чем обычно, настроенности, и первым человеком, которого она увидела, была Трисс. Женщина выглядела поистине ошеломляюще в длинном вечернем платье из чего-то похожего на блестящий желтый пластик, когда, мерцая и переливаясь, плыла к ним через лужайку.
— Привет, Доминик. Роми, привет. — Она улыбнулась и, увидев торопливую попытку Роми как-то замаскировать потрясенное выражение лица, кокетливо пожала обнаженными плечами. — Я знаю, знаю! Платье бросается в глаза, верно? Модельер присылает мне их из Италии совершенно бесплатно. Но поверь, в магазинах они стоят целое состояние, — добавила она с улыбкой.
— Он считает, что Трисс — это самая лучшая реклама для его одежды, какую он только может заполучить, — раздался за спиной у Роми раскатистый ирландский голос.
Она обернулась и увидела, что там стоит Кормэк Кейси, держа по бокалу шампанского в каждой руке.
— И он, разумеется, прав.
Глядя на него снизу вверх, Роми поразилась тому, что во плоти Кормэк оказался еще привлекательнее, чем на тех редких снимках, которые ей доводилось видеть. И она не представляла себе, что он такой высокий! В нем было не меньше шести футов и четырех дюймов!
— Это мой будущий муж, Кормэк Кейси, самый потрясающий сценарист во всем мире, — заворковала Трисс. — А это Роми Солзбери, милый, — помнишь, я тебе о ней говорила? Шампанское — это для нас?
— Разумеется. — Он улыбнулся, и они с Трисс обменялись взглядом, полным такой любви и нежности, что Роми получила ясное представление о том, как должен чувствовать себя третий лишний. Она была почти рада, что Доминик остался стоять рядом с ней как вкопанный — пусть даже за все это время, вопреки своему обыкновению, он не проронил ни слова!
— Здравствуйте, Роми, — сказал Кормэк с широкой улыбкой, от которой у него вокруг глаз собрались морщинки. Он высоко держал полные бокалы, словно это были награды Академии киноискусства. — Видимо, придется обойтись без рукопожатий, это ничего? По-моему, пролитое шампанское не будет смотреться на этом красивом платье. Вот, прошу вас. — Он протянул ей бокал с охлажденным шампанским.