Мстислав
Шрифт:
– Какие обиды принесли, крестьяне?
Скинули смерды шапки, поклонились поясно. Наперёд толпы выступил седой староста в холщовой рубахе и таких же штанах.
– Говори, Митрофан, от всего мира сказывай?
– раздались голоса.
– Какое глумление от ляхов терпим!
Староста бороду пригладил, заговорил:
– О чём и сказывать, аль князья сами не видят? Села наши испокон Русью Киевской именовались, Киеву мы и дань платили, так отчего же поляки над нами насилие творят? У кого нам защиту искать, аль у Руси от времён князя Владимира Святославича
И снова толпа зашумела:
– На поругание покинули!
– Обнищали вконец!
– кричали бабы.
– Ты, княже, милостивец, по дворам пойди, все ляхи забрали, никакой живности не осталось.
– Поросячьего визга не слышно!
– Чуешь, о чём люд глаголет, князь Ярослав?
– спросил староста.
Нахмурился Мстислав, покраснел от гнева:
– А вы почто выю гнули, аль у вас топоров нет?
Смолкли смерды, экий строгий черниговский князь!
Староста затылок потёр, плечами пожал:
– Да и о чём молвить, княже, может, и есть за нами вина, а в твоих словах правда, один за другого прятались, ждали, кто первый начнёт, ляхи тем и пользовались.
– Да ведь они нежданно набегали!
– зашумели мужики.
И потребовали:
– Принимайте, князья, нас в ополчение, долготерпению нашему конец настал!
Тут снова Мстислав заговорил:
– Вот что, мужики, нынче без вас управимся, но коли случится нужда, позовём.
– Кличь, князь, враз явимся!
Ярослав пальцы за пояс рубахи засунул, голос подал:
– Вас, мужики, хозяйство ждёт. А обида ваша справедливая, много бед причинили вам ляхи, но не по нашей вине. Не мы Русь в смуту ввергли, а Святополк с королём Болеславом, ляхи и поныне в Червенской земле панствуют. Потому и идём мы с Мстиславом справедливость восстановить.
– Дай то Бог, князь! За то тебе и брату твоему кланяемся, - промолвил староста.
– А работать мы горазды, нам бы от разора защиту.
– Для того и пришли, - сказал Мстислав.
– И Киев, и Чернигов с Новгородом за вас постоят.
Разошлись смерды. Глядя им вслед, Мстислав промолвил:
– Терпение великое у них, но то до поры.
– Стоит кому-то начать, и тогда заполыхает, - согласился с ним Ярослав.
– Мужик во гневе страшен. Я, брате, бунта смердов опасаюсь, ежели поднимутся - и за стенами городскими не удержаться.
– Не зли смерда поборами. Иной раз возьмёшь лишку, два, а в третий и брать нечего.
Ярослав бородку потеребил:
– А бояр и дружину тоже не обижай. Так у кого же возьмёшь, коли не у смерда?
– Ужли мало имеет Киев от гостей иноземных? Да и от ремесленного люда. Я ль не беру у смерда? Речь о мере!
Ярослав промолчал, и братья разошлись по шатрам.
В старом королевском замке, что в Гнезно, переполох. Русь идёт. Она перевалила рубеж, какой покойный король! Болеслав указал, а он червенские города за королевством числил.
Король Мечислав встревожен. Тщедушный и хилый, от отца Болеслава ничего не взял, ни обличья, ни храбростью, он метался по замку, бранился. Мечислав разослал гонцов по всей Польше, созывал рыцарей в Гнезно, но шляхта не торопилась.
Король просил архиепископа усовестить рыцарей, требовал поспешать, но шляхтичи съезжались неохотно. Мечислав нервничал:
– Вельможные паны ждут, когда их петух в зад клюнет.
Визгливый голос короля разносился по замку. Шляхтичи посмеивались:
– Матка бозка, не круль, подсвинок.
– И как его круль зачинал? Але пузо ему мешало?
Шляхтичей не слишком страшили русские полки. Разве не королевское войско прошло от моря и до моря и не оно ли поило коней в Днепре? А потому рыцари не спешили. Успеется. У шляхтичей свои заботы, холопы по воеводствам взбунтовались, и рыцари, какие уже приехали в Гнезно, не о русской рати говорили, а как холопов усмирить.
Шумные, задиристые паны собирались группами, грозились поучить холопов и русских князей. Вельможный пан Лещинский, перепившись сливовицы, бродил по замку, щёлкал бичом:
– Панове, этим батогом я хлестал холопов, теперь буду поучать Ярослава и Мстислава.
Хохотали шляхтичи, улыбался король, жеманничали красавицы из королевской свиты; ах, какой весёлый и храбрый пан Лещинский…
Медленно съезжались рыцари, и Мечислав бранился:
– Русские дружины уже топчут землю королевства, а гридни скоро встанут на постой в наших замках, но паны вельможные забыли о шляхетском гоноре [144] . Раньше с крулем Болеславом копыта наших коней стучали по мостовым Киева, а сегодня рыцари готовы открыть ворота Кракова и Варшавы русским князьям.
144
Гонор - честь (лат.).
– Так то при Болеславе!
– выкрикнул один из шляхтичей.
Мечислав посмотрел на него с презрением.
– Ясновельможный круль, - зашумели паны, - воевода перемышльский, рыцарь из рыцарей, и он уже выступил на русичей. Воевода погонит их, как стадо на бойню!
Но Мечислав не успокаивался, ему ли не знать, какое воинство у воеводы перемышльского, и он сызнова рассылал гонцов по всему королевству, бранился при свите:
– Пся крев, сто чертей им в зубы, прилипли гузнами к лавкам!
В переходах король столкнулся с Марысей. Уехав из Турова, она так и прижилась в Гнезно. Спросил раздражённо:
– У вельможной пани нет забот?
– Мечислав сестру не любил.
– Ясновельможный круль забыл, я не пани, я княгиня.
Король вспылил:
– Вельможная княгиня, лишённая деверями княжества?
– Ясновельможный круль, может, вспомнит, что у нас одна кровь, кровь круля Болеслава Храброго.
– Что вы хотите этим сказать?
– Я напоминаю вам, ясновельможный круль, что ваш и мой отец в таких случаях встречали врага в седле, и рыцари не скрывались от него, как трусливые мыши.