Мститель с того света

Мужчина постоял в темноте, прислушиваясь к звукам маленького двора. Старенький двухэтажный дом на окраине Москвы. Люди, которые в нем жили, знали друг друга десятилетиями, потому что у живущих здесь нет и никогда не было шансов переехать в престижный район, в элитное жилье. У них есть шанс покинуть этот дом, который еще лет двадцать назад признали аварийным жильем, но переедут они все равно в убогое серое жилище, все так же далекое от благ цивилизации, от красивой столицы, какой ее привыкли видеть по Первому каналу Центрального телевидения миллионы людей.

Человек,

В доме где-то играла музыка, бившая по мозгам высокими частотами, орали друг на друга хриплый мужской и визгливый женский голоса. Мужчина еще раз осмотрелся и двинулся к входной двери крайнего левого подъезда. Скрипучие деревянные ступени, расшатанные, захватанные до черноты деревянные перила. На втором этаже он решительно повернул направо. Вот и дверь под номером 12. Закрыта не плотно.

Геннадий Фролов опрокинул в рот остатки водки, сунул следом несвежий помидор и шумно выдохнул, продолжая жевать. По жилам потекло тепло и успокоение. Начавшаяся опять дрожь постепенно улеглась, сосуды расширились, и мир снова стал приходить в норму, со своими звуками и красками. Даже боли в области живота поутихли. Фролов лег на кровать, закрыл глаза и блаженно приготовился опуститься в сон. Но вдруг входная дверь его комнаты распахнулась. Кого черт принес! Васька, сволочь!.. Опять в долг пришел просить налить ему «стакашек».

Фролов приподнял голову, повел мутными глазами, и дрема мгновенно улетучилась. В комнате стоял незнакомый мужчина, старательно закрывавший за собой входную дверь. Невысокий, худой, с костистым носом и неопрятной щетиной на лице. Что-то в его облике мерещилось знакомое. Или просто в незнакомце Фролов безошибочно узнал своего брата-«сидельца».

– Тебе че? – вяло спросил он.

– Фрол, не узнаешь, что ли? – оскалился незнакомец длинными неровными зубами. – Во как! Откинулся и сразу забывать начал тех, с кем на соседней шконке спал.

– Ты… этот? – наморщил лоб Фролов, судорожно пытаясь вспомнить этого человека. Вроде и правда сидели вместе… где-то.

У него за спиной были две судимости, а значит, две колонии. Первая «ходка» «на пятерик», а второй раз на семь лет. Сколько прошло лиц в его отряде. А когда все стрижены на один манер, да в одинаковых черных спецухах, тогда кажется, что все зэки на одно лицо.

– Костыль я, – улыбнулся гость. – Забыл, наверное, меня. Да и как не забыть, когда столько лет прошло. Не пригласишь старого кореша к столу?

Фролов наморщил лоб и тут же осознал наконец, что все еще полулежит на кровати, а его гость стоит посреди комнаты и озирается с усмешкой. Ишь, с неудовольствием подумал он, приперся, к столу его сажай. Тут, может, помереть хочется поскорее, а не с ним из пустого в порожнее перегонять. Однако сознание ворчало, а тело стало подниматься с кровати. Тело помнило, что если ты сидел с человеком, то он тебе ближе любого родственника.

– Проходи, Костыль, – кивнул Фролов, подходя с кряхтеньем к столу и смахивая рукавом рубашки крошки прямо на пол. – Ты, это, извини, только у меня тут очень с этим…

– Да вижу, Фрол, чего ты тусуешься, – засмеялся гость и поставил на стол сумку, до этого оттягивающую ему плечо. – Я не с пустыми руками. Найдется чем вспрыснуть встречу и чем закусить. Старым корешам есть о чем побазарить.

И когда на столе появились три бутылки водки, когда легли на него пакетики с ветчиной, полукопченой колбасой, помидорами, то слова «старые кореша» сразу перестали вызывать у Фролова раздражение. А Костыль, или как там его, начал умело накрывать на стол, доставая без спроса из шкафа тарелки, вилки, стаканы. Через несколько минут в стаканы полилась водка, и завязался душевный разговор о тех годах, когда они вместе «топтали зону», о темных ночах и колючей проволоке, отделявшей их от свободы. Костыль все подливал и подливал хозяину. Не помногу, а так, чтобы на дне стакана что-то бултыхалось.

– Слушай, Фрол, дело к тебе есть одно, – вдруг стал он серьезным.

Фролов разлепил начавшие слипаться веки и внимательно посмотрел на Костыля. Или постарался посмотреть внимательно. Обычное дело. Так разговоры и начинаются, когда к тебе заявляются вдруг старые кореша, с кем в одной зоне «чалился». Предложения всякие делают, с просьбами обращаются. Это уж как водится. Или отсидеться просит человек, или пристроить безделушки какие-нибудь.

– О чем базар, – дернул он щекой. – Хата на несколько дней нужна? Валяй. Скажу, если что, не знаю, мол, и не помню такого. Пришел, попросил комнату сдать, и всякий участковый поверит. Я же нищий, Костыль, голодранец. Ты думаешь, чего я тут гнию? А я гнию. Мне, может, жить осталось всего ничего. Рак у меня, понимаешь… хотя откуда тебе понять?

Лицо гостя дернулось в какой-то недоброй усмешке. Он откинулся на спинку расшатанного стула и сунул в рот спичку.

– Нет, Фрол, жить я у тебя не буду. Дело в другом. Мне нужно спрятать кое-что у тебя. До поры до времени.

– Рыжья [1] небось наковыряли, – понимающе кивнул Фролов. – Нет, с этим даже не подходи. Мне с «уголовкой» дел иметь ни к чему. Мне помереть спокойно хочется. Дома… в постели… а не на вонючей шконке в лагерном лазарете.

– Дурак, – многозначительно зашипел его гость. – А я тебе что предлагаю? Я тебе предлагаю остаток жизни прожить как белому человеку. Хочешь, так в клинике, а не хочешь, так в своем доме на берегу озера. Как душа твоя пожелает…

Костыль говорил странные слова. Они смущали Фролова, его опьяневшее сознание, но и благодаря алкоголю проникали глубоко, в самую душу.

– У тебя ведь дочь есть. Я помню, ты в зоне как-то рассказывал.

– Я?

– Ты, ты, – небрежно отмахнулся гость. – Катюхой ее зовут. Она ведь взрослая у тебя, ей жить да жить. А без денег много она наживет?

– Она знаться со мной не хочет, – пригорюнился Фролов. – Я для нее не отец…

– Два раза дурак, – убежденно проговорил Костыль. – Как увидит столько денег, она же все простит, когда и на квартиру с молодым мужем хватит, и на дорогую иномарку. Эх, какая жизнь у них начнется! Не то что у нас с тобой. А хочешь, так можно и анонимно им деньги передать. Мол, наследство, а от кого и неважно. А когда они увидят, сколько там бабла…