Мститель
Шрифт:
– Это же Лай-Хе, на краю Железного треугольника. Нет уж, лучше ты, чем я, приятель.
– Так плохо?
– Ад глазами Данте.
О Данте Декстер отродясь не слыхал. И потому просто пожал плечами.
В огромный обороняемый периметр, вмещавший 1-ю пехотную дивизию – “Большую красную”, – Декстер попал на вертолете. Забросив на плечо вещмешок, он спросил, как дойти до штаба 1-го инженерного батальона. Дорога шла мимо открытой стоянки машин, и на ней Декстер увидел нечто такое, от чего у него захватило дух. Остановив проходившего мимо солдата, он спросил:
– Что это за чертовщина?
– “Кабан”, –
Вместе с 25-й пехотной дивизией “Молния тропиков”, прибывшей сюда с Гавайев, “Большая красная” пыталась подавить сопротивление вьетнамцев на одном из самых опасных участков на всем полуострове – Железном треугольнике. Джунгли здесь были так плотны, что снаружи казались непроходимыми, однако у партизан имелся целый лабиринт проходов. Бороться с ними можно было, только уничтожая джунгли.
Для этого разработали две мощные машины. Одна из них, “танкдозер”, представляла собой средний танк М-48 с приделанным к нему спереди бульдозерным ножом. “Римский плуг”, он же “Кабан”, был намного больше. Шестидесятитонная машина на гусеничном ходу была оборудована вилочным изогнутым ножом, нижнее, выступающее вперед лезвие которого, сделанное из особо прочной стали, разбивало в щепу древесный ствол поперечником в метр. Управлял этой громадиной водитель-оператор, сидевший в высоко расположенной бронированной кабине.
Декстер добрался до штаба батальона, отдал честь и представился:
– Доброе утро, сэр. Рядовой первого класса Кэлвин Декстер прибыл для прохождения службы, сэр. Я ваш новый водитель “Кабана”, сэр.
Сидевший за столом лейтенант устало вздохнул. Годичный срок его пребывания во Вьетнаме подходил к концу. Страну эту он ненавидел – невидимые, но смертоносные вьетконговцы, жарища, влажность, москиты. Вот только остряков ему и не хватало.
Однако Кэл Декстер был упорным молодым человеком. Он нудил и клянчил. И по прошествии двух недель получил свой “Римский плуг”. Когда он в первый раз подходил к машине, водитель более опытный попытался дать ему несколько советов. Кэл выслушал их, забрался в кабину, направил плуг на джунгли – и весь день проработал в них, участвуя в совместной с пехотой операции. Кэл управлялся с машиной по-своему – не так, как другие, но лучше.
К нему стал приглядываться один из лейтенантов, тоже из технической службы, тихий молодой человек, мало говоривший, но много замечавший.
Жесткий парень, думал лейтенант. Дерзок. Одиночка, причем одаренный. Посмотрим, легко ли он идет на попятный.
У здоровенного пулеметчика никаких причин для стычек с невысоким водителем бульдозера вроде бы быть не могло, однако стычки происходили. Когда он в третий раз сцепился с рядовым из Нью-Джерси, дело едва не дошло до драки. Правда, драться в открытую они не могли – не позволяли армейские правила. Однако они решили уладить свои разногласия за солдатской столовой – на голых кулаках, после наступления темноты.
Они сошлись, освещенные автомобильными фарами, посреди круга, образованного сотней их однополчан. Насчет правил никакого разговора не было, поэтому низкорослый водитель быстро приблизился к пулеметчику, уклонился от его первого, способного напрочь снести голову удара и со всей силы врезал пулеметчику ногой по коленной чашечке. Потом водитель влепил своему охромевшему противнику два удара по почкам и
– Ты нечестно дрался, – заметил держатель тотализатора, когда Декстер протянул руку за выигрышем.
– Правильно, но зато и не проиграл, – ответил Декстер.
Стоявший за световым кругом офицер кивнул двум военным полицейским, и те вошли в круг, чтобы произвести арест. Тридцать дней на гауптвахте – таков был приговор. В первую ночь Декстер отлично выспался на голых досках камерной койки и все еще спал, когда кто-то начал бренчать металлической ложкой по прутьям решетки.
– Подъем, солдат.
Декстер проснулся и, вскочив, вытянулся по стойке “смирно”. За дверью камеры стоял офицер с единственной серебряной лейтенантской нашивкой на воротнике.
– За тридцать дней здесь можно с ума от скуки сойти, – сказал лейтенант.
– Выживу, сэр, – ответил бывший рядовой первого класса, теперь разжалованный в обычные рядовые.
– Ты можешь выйти отсюда прямо сейчас.
– Полагаю, на определенных условиях, сэр.
– Разумеется. Ты бросаешь свою большую игрушку и переходишь в мою команду. Вот там и посмотрим, такой ли ты крутой, как тебе кажется.
– Что за команда, сэр?
– Меня называют “крыса шесть”. Ну что, пошли?
Офицер подписал бумаги об освобождении, и они отправились в самую маленькую, самую недоступную из столовых 1-й дивизии. Без особого пропуска никто в нее попасть не мог, а пропуска имелись всего у четырнадцати человек. Декстер стал пятнадцатым, однако через неделю два члена клуба погибли, и он получил тринадцатый номер.
На двери “блиндажа”, как они называли свой клуб, красовалась странная эмблема – стоящий на задних лапах грызун с пистолетом в одной лапке и бутылкой спиртного в другой. Декстер стал одной из “туннельных крыс”.
В течение шести лет “туннельные крысы”, постоянно меняя свой состав, выполняли во Вьетнаме самую грязную, смертельно опасную и страшную работу. При этом их окружала такая завеса секретности, а самих их было так немного, что большинство о них ни разу не слыхало. За все время в подразделении успело отслужить не больше трех с половиной сотен человек. Сто человек так никогда и не вернулись домой. Другую сотню вынесли, орущими, с поля боя и рассовали по госпиталям. Остальные вернулись домой, но, будучи по природе немногословными одиночками, редко упоминали о том, чем им пришлось заниматься.
Соединенные Штаты были не первой державой, вторгшейся во Вьетнам. До американцев здесь были французы. Японцы выгнали их в 1942 году, и после поражения Японии в 1945-м вьетнамцы поверили, что с иностранной оккупацией покончено. Однако французы возвратились. Борьбу за независимость возглавил коммунист Хо Ши Мин. Вьетнамцы ушли в джунгли, чтобы сражаться.
Оплотом сопротивления стал густо заросший лесом, протянувшийся до самой камбоджийской границы земледельческий район к северо-западу от Сайгона. Французы уделили ему особое внимание, как впоследствии и американцы, проведя несколько карательных экспедиций. Местные крестьяне не разбегались. Они зарывались в землю. Ко времени, когда французы ушли отсюда в 1954 году, весь Треугольник превратился в лабиринт шахт и туннелей.