Мстительница
Шрифт:
Первое, что они для этого сделали, — это предоставили нам маленькую двухкомнатную квартирку на окраине Питера и ответственную и аккуратную дамочку пятидесяти пяти лет, которая взяла на себя обязанности по уходу за тобой. И признаться, за всё время — два с лишним года, — что она была твоей няней и нашей домоправительницей, я не имел к ней ни единой претензии. В КГБ умели подбирать идеальные кадры.
Смело оставив тебя с твоей няней, я по окончании четвертого курса уехал в Карелию на преддипломную практику, и там Контора, в отличие от всей той мелочевки, что исполнял для них ранее, доверила мне сравнительно крупное дело — попытаться как можно теснее прижаться к местным шестеркам, которые могли дать компромат на больших дядь, обосновавшихся не только на Северо-Западе,
д ивиденты не заставили себя ждать. И выражены они были не так, как принято понимать это сейчас — не в хрустящих дензнаках… Кое-кто в Москве осознал, что если не окажет мне протекции там, где я только пожелаю, то может оказаться в глубокой отхожей яме.
Но ничтожному сопляку заниматься шантажом подобных людей сродни хождению по лезвию бритвы. Почему я остался живым, объявив этим слонам, что обладаю на них неоспоримым и готовым разрушить их карьеру компроматом, не могу понять до сих пор. Скорее всего, они посчитали, что всё, что я сумел накопатъ за два месяца, для них не страшнее укола булавкой, а с другой стороны такой дотошный и авантюристический придурок, как я, может оказаться полезен; такого не мешало бы приручить, а после использовать для своих скользких делишек. Именно так и получилось. В декабре я встретился с одним из отцов города в его смолънинском кабинете. А в мае, еще до защиты диплома, по комсомольской путевке получил распределение в Комитет. С этим событием совпало другое — из тесной неуютной «хрущобы» мы с тобой переехали в благоустроенную трехкомнатную квартиру на проспекте Большевиков. С нами переехала и твоя няня…»
По сути, вопросом о разворовывании лесных ресурсов СССР должен был заниматься ОБХСС, но в деле оказались замешаны столь заметные на политической арене того времени люди, что его решил взять под личный контроль сам Юрий Андропов. [60] Брежнев в начале восьмидесятых доживал свои последние дни, все, кому положено знать, это знали, и вопрос о переделе власти в верхах огромной державы уже стоял болезненно остро. Андропов, Черненко, Романов, Устинов, Машеров… Каждому нужны были козыри. Каждому надо было успеть запасти как можно больше грязи, которую в нужный момент в борьбе за престол надо выплеснуть на своих конкурентов. А грязь — вот она, лежит под ногами. Не ленись, собирай. Разворованные «Фонды в поддержку национально-освободительных движений и зарубежных компартий», неучтенные нефть и газ, мощным потоком утекающие за рубеж, секретные военно-промышленные технологии, через страны третьего мира попадающие в аналитические отделы Пентагона и НАТО.
60
В начале 80-х Председатель Комитета Государственной Безопасности
Именно в тот период — с 80-го по 82-й — старший оперативный сотрудник регионального отдела по Северо-Западному КГБ, В. С. Богданов, курировавший вопросы разработки экспорта деловой древесины, оказался на коне, подсаженный в седло лично Юрием Владимировичем Андроповым. Срочно требовался компромат на тех, кого Владимиру Сергеевичу заказали. Компромат был предоставлен в течение месяца. На следующий месяц майор КГБ В. С. Богданов получил звание подполковника и был награжден орденом Дружбы народов.
А член Политбюро, Первый секретарь Ленинградского Обкома КПСС Романов повис на волоске.
В те дни на Богданова было совершено первое в его жизни покушение — у «Волги», на которой он ехал, одновременно заклинило руль и отказали тормоза. Второе покушение последовало ровно по истечении двух недель после первого — спас тренированный доберман, с которым Василий Сергеевич вышел гулять на пустырь. Это был последний день в жизни Богданова, когда он появился на улице без охраны. Если раскаленный
Уже отшлифованная настолько, что можно было безоговорочно ей доверять, интуиция профи подсказала Василию Сергеевичу не ставить ни на Андропова, ни на Черненко, ни на Романова.
Первый, продержавшись у власти чуть больше года, основную часть которого провел в ЦКБ, отправился прямо оттуда на орудийном лафете на Кремлевское кладбище.
Второй с удивительной пунктуальностью повторил тот же путь через четырнадцать месяцев.
Третий, так и не достигнув вершин в Политбюро, еще какое-то время цеплялся за власть в Ленинграде, но новый — молодой и неожиданный — генсек припомнил лидеру культурной столицы России несколько антикварных сервизов, угробленных на свадьбе его дочери.[ По слухам, на фуршете по случаю свадьбы младшей дочери Г. Романова, устроенном на теплоходе, курсировавшем по Неве, было перебито несколько сервизов из запасников Эрмитажа, имеющих большую антикварную ценность.
По другим слухам, для празднования, в разрез указаниям свыше, были предоставлены и посуда, и вещи, сработанные в мастерских реставраторами-стажерами. Ни г. Романов, ни один из его гостей о подобной «подделке» не знали.
Впрочем, существует еще и личное мнение автора: и теплоход, и сервизы — всё это только досужие сплетни, столь сладкие уху нашего обывателя.] И товарищ Романов убрался из большой политики, оставив о себе у россиян лишь краткосрочную память в образе анекдота об отпечатке подошвы ботинка на заднице, по которому легко определить размер обуви Горбачева.
Если новый генсек и не навел поначалу страху на тех, кто уже давно привык жить по застойной старинке, то призадуматься всё же заставил: «А вдруг как чего… ни проще ли…
…как считаешь, Василий Сергеевич?»
«Затихаритесь. Заморозьте контракты. Сейчас политическая обстановка в стране вполне соответствует форс-мажорным обстоятельствам, учтя которые никакой вонючий международный арбитраж в Гааге не вынесет постановления о невыполнении вами договорных обязательств, — заключил Богданов, польщенный тем, что к его мнению уже начинают серьезно прислушиваться. — Терпим год, терпим два, но потом продолжаем работать. Крапленый, придавленный каблуком Раисы Максимовны, не продержится на престоле больше трех лет. Потом его вышвырнут. Иначе никак, потому, что он слаб, а у него за спиной в стартовые колодки уже становятся очень сильные люди».
Вот здесь-то прозорливый Василий Сергеевич и ошибался. Те, кто пытался пристроиться в стартовые колодки за спиной Горбачева, оказались не просто не «очень сильными людьми», а, более того, позорными слабаками с трясущимися с похмелья руками. Они оказались не способными ни только на то, чтобы, когда создалась подходящая обстановка, взять в эти трясущиеся ручонки власть в трещащем по швам Советском Союзе, а даже на то, чтобы, поняв, что всё провалилось, пальнуть себе в висок из служебного «Стечкина». Молоденький лейтенант группы захвата, оказавшийся первым рядом с одним из этих героев, державшим у купола приведенный в боевое состояние ствол, спокойно забрал его у неудавшегося самоубийцы, поставил на предохранитель и сказал: «Идиот. Самоубийство — это же грех. А если хочешь помучиться, так давай вмажу по почкам. Никогда еще не доводилось бить генералов. Тем более, маршалов».
Но маршалов не осталось. Алкаши — это другое дело. Как же в России без алкашей!
Как же в России без Ельцина!?
И без несуразных реформ, сродни тем, что в свое время проповедовали анархисты — естественный отбор, как в африканской саванне: сильные должны расцвести, слабые — завять.
Сильные образовали формацию «новые русские».
Слабые образовали прослойку.
Те, кто еще слабее, стали бомжами. Или подохли.
Василий же Сергеевич…
«..Из Конторы меня вышвырнули в 1992 г., когда привычное всем КГБ переименовали в фСК и разогнали почти половину старых кадров, а на их место прислали легитимных президенту России ментов и армейцев. Я оказался не при делах, и вовсе не потому, что находился на стороне ГКЧП во время небезызвестного путча. Дело в другом — я был конкурентом тем исполненным служебного рвения новичкам, что стремились как можно резвее взобраться по лестнице — чем выше ступенька, тем лучше. А я со своей выслугой, со своим опытом был для них той преградой, которую им, дилетантам, ни обогнуть, ни перепрыгнуть. Единственный выход — как-нибудь поднатужиться и эту преграду убрать.