Мученик
Шрифт:
После чего, так же быстро, как и появилась, она исчезла. Он снова попытался встать, но упал на спину. Мир вокруг его начал темнеть, как если бы он смотрел через чёрную вуаль. Медленно становилось ещё темнее, а потом, внезапно, всё исчезло.
44
Он проснулся с закреплённой на лице, кислородной маской, окруженный группой одинаковых по внешнему виду мужчин, одетых в белое, их лица закрывали хирургические маски.
— Ему удалось, — сказал один из них. — Он жив.
— Какие-нибудь
Альтман попытался заговорить, но не смог проронить ни единого слова. Один из докторов положил руку ему на плечо. По его глазам, он догадался, что это был Стивенс.
— Просто расслабься, — сказал он. — Тебе повезло, что ты жив.
Он закрыл глаза и сглотнул. А затем его посетила ужасная мысль: А что, если это была просто еще одна галлюцинация?
Он попытался пошевелить своими руками, но не смог. Он открыл глаза, отчаянно оглядываясь вокруг.
— Он сбит с толку, — услышал он, как говорил один из них. — Дезориентирован. Он не знает, где он находится.
Как там она говорила? Вы не должны поддаваться Обелиску. Вы не должны позволить ему начать Воссоединение.Он должен был сказать им.
— Обелиск, — прошептал он. Марков наклонился поближе. — Обелиск, — повторил Альтман.
— Обелиск? — спросил Марков. — Что за Обелиск? Он несёт бред. Дайте ему ещё один укол.
Альтман покачал головой. Ну или, по крайней мере, попытался. Двигалась ли его голова или нет, он сказать не мог. Тем не менее либо она не двигалась, либо они проигнорировали его. Не будучи в состоянии что-либо сделать, он наблюдал, как один из них наполнил шприц и подготовил иглу.
Он попытался заговорить, но вместо речи последовал лишь гортанный, невразумительный вопль.
— Всё будет хорошо, — сказал Стивенс, похлопывая его по руке. — Не волнуйся, Альтман, мы здесь, чтобы помочь тебе.
А затем он почувствовал укол, когда игла проткнула его плоть. На мгновение его рука запылала, после чего оцепенела. Некоторое время люди в белом всё ещё находились здесь; затем они медленно начали расплываться, объединяясь в нечто единое, и в конечном счёте полностью исчезли.
Когда он вновь пришёл в сознание, комната была пуста, за исключение трёх человек: Стивенса, Маркова и ещё одного мужчины из внутреннего круга Маркова, имя которого он не знал. Он был таким же крупным, как и Марков, но толще, с ожесточённым, плоским лицом. Они стояли по одну сторону от кровати, переговариваясь шёпотом, который Альтману невозможно было разобрать.
Стивенс был первым, кто заметил, что он очнулся. Он указал на него и что-то прошептал. Двое других замолчали. В унисон, все трое подошли ближе и пристально поглядели на него сверху вниз.
— Альтман, — сказал Марков. — Всё ещё живой. Похоже, ты любимчик фортуны.
Альтман начал было отвечать, но Марков приложил палец к своим губам, чтобы остановить его. Он наклонился к нему и снял кислородную маску.
— Ты чувствуешь, что можешь говорить? — спросил Марков.
— Думаю, да, — сказал Альтман. Его голос прозвучал так, словно он больше не принадлежал ему или принадлежал кому-то, кто являлся им, но значительно старше.
— Ты помнишь Стивенса, — спросил Марков. — А это офицер Кракс.
Альтман кивнул.
— Это очень просто, — сказал Марков. — Я хочу, чтобы ты всё мне рассказал.
Альтман так и поступил, начиная с момента, когда Торквато внезапно напал на него и дошёл до своих галлюцинаций.
— Расскажи нам подробнее о этих галлюцинациях, — сказал Кракс.
— А это важно? — спросил Альтман. — Это были просто галлюцинации.
— Это важно, — сказал Стивенс. — Более того, это имеет огромное значение.
Итак, Альтман, слишком уставший, чтобы спорить или сочинять новую ложь, рассказал им. Когда он закончил, все трое мужчин отошли в дальний конец комнаты и снова начали перешёптываться. Альтман закрыл глаза.
Он был уже на грани того, чтобы опять погрузиться в сон, когда они вернулись.
Несколько мгновений они просто пристально смотрели на него. Стивенс уже было начал что-то говорить, но Марков коснулся его руки и остановил его.
— Я хочу, чтобы с этого момента ты всё рассказывал Стивенсу, — сказал он. — Любые сны, галлюцинации, всё, что полностью выходит за рамки обычного; ты тотчас же должен будешь обратиться к Стивенсу.
— Это безумие, — сказал Альтман.
— Нет, — сказал Марков, — не безумие.
А затем они ушли, оставив Альтмана со своими тяготами. Сейчас он чувствовал себя ещё более озадаченным и встревоженным, чем когда-либо.
Но несколькими минутами спустя, дверь открылась и в комнату забежала, переполненная чувствами, Ада; после чего все его мысли были о ней.
45
После того, как он чуть не погиб в батискафе, его жизнь словно подменили, как если бы мир, который он знал, частично был перекрыт иным, призрачным миром. Он начал видеть ещё больше мёртвых людей, которых он когда-то знал: своего отца, сестру, учителя, который был близок к тому, чтобы покончить жизнь самоубийством, старого друга, которого ещё в средней школе сбил автомобиль. Они появлялись, на вид почти неотличимы от живых, и передавали расплывчатые, а иногда приводящие в замешательство, сообщения. Некоторые выступали против Воссоединения, призывая его поспешить и правильно сосредоточить своё внимание (как выразился один из них), прежде чем станет слишком поздно. Другие говорили о единстве, внушая ему, что так или иначе время уже упущено, что он неправильно воспользовался предоставленными ему ресурсами и не показал ни единого намёка на то, что учится на своих ошибках. Все убеждали его оставить Обелиск в покое. Он рассказал Аде о том, что видел её мать. Сперва это её рассердило, потом она заплакала. Но затем, спустя несколько часов она попросила его рассказать о этой встрече поподробней.