Мучимые ересями
Шрифт:
— В самом деле? — Кайлеб склонил голову набок, и Нарман кивнул.
— Вообще-то, вы продемонстрировали поразительную палитру способностей, — сказал он почти бесстрастным, аналитическим тоном. — Военный потенциал, искусная дипломатия, стойкость, которая весьма примечательна в таком молодом человеке, как вы, честность — которая, как я обнаружил, может быть чрезвычайно опасным оружием, когда речь заходит о дипломатии; вероятно, потому что мы сталкиваемся с ней слишком редко, чтобы построить защиту против неё — и разумная безжалостность в сочетании с тем, что я могу назвать только прагматическим состраданием. — Он покачал головой. — Такая коллекция способностей была
— Я тоже так думаю, — тихо согласился Кайлеб.
— А ещё есть Императрица, — продолжал Нарман со своеобразной улыбкой. — По-своему, я подозреваю, что она даже более опасна, чем вы. Она определённо одна из двух самых умных женщин, которых я когда-либо встречал в своей жизни, и тот факт, что ей удалось не просто выжить, но и фактически укрепить власть чизхольмской Короны, несмотря на все усилия стаи дворян, которые в четыре или пять раз старше неё, только подчёркивает её собственные возможности. Откровенно говоря, вы оба вместе просто пугаете меня, если вы простите мне мою откровенность.
— Я не только прощу это, но и приму это как комплимент.
— Наверное, так и должно быть. И, — Нарман задумчиво поджал губы, — здесь есть ещё один аспект. Он не приходил мне в голову до тех пор, пока я не познакомился с вами обоими и не получил о вас первое впечатление.
— И что же это за аспект? — спросил Кайлеб, когда изумрудец сделал паузу.
— По крайней мере, на какое-то время я был склонен думать, что ваши противники будут недооценивать вас просто потому, что вы молоды. Они будут предполагать, что каким бы умным вы не были, вы всё равно станете жертвой импульсивности вашей юности. На самом деле, я должен признаться, что это была моя первая мысль, когда я услышал подробности ультиматума, который вы предъявили графу Тирску после Скального Плёса. Судя по тому, что мне о них доложили, вы были вполне… кровожадны в описании последствий, с которыми он столкнётся, если отвергнет ваши условия капитуляции. Они поразили меня своими, скажем так, экстравагантными намерениями, которые можно было бы ожидать от юношеской неопытности.
— Хорошо. — Кайлеб усмехнулся. — Они такими и предполагались.
— В самом деле, Ваше Величество?
— О, не поймите меня превратно, Нарман. Если бы он отверг мои условия, я бы возобновил действия… и никто больше не предложил бы ему пощады, пока все его корабли не сгорели бы или не пошли ко дну. Никогда не думайте, что я бы этого не сделал.
Нарман Бейтц посмотрел в карие глаза, которые уже не блестели и стали твёрдыми, как замороженные агаты, и распознал правду, когда услышал её.
— И я также признаю, что хотел сделать последствия нападения на моё королевство кристально ясными не только для графа, но и для всего мира. Следующий правитель, которого «Группа Четырёх» подкупит или заставит атаковать, никогда не сможет притвориться, что заранее не знал, как именно Черис отреагирует. И если кто-то пропустил это после моего разговора с Тирском, я весьма подозреваю, что они поймут мою точку зрения после нашего сообщения королю Жамису.
— Но, я также подумал, что таким людям, как Клинтан и Трайнейр, не повредит думать, что они слышат лишь высокомерную болтовню молодого человека. Мой отец как-то сказал мне, что быть любимым друзьями — это чудесная и всегда желанная вещь, но очень важно, чтобы тебя боялись враги. А после страха самое важное, что касается ваших врагов, — это то, что они недооценивают вас. Лучше вообще никогда не подвергаться нападению, но если вы собираетесь
Нарман несколько секунд пристально смотрел на молодого человека, ставшего его императором, а затем склонил голову в знак уважения.
— Я чувствую себя всё лучше и лучше с каждым днём из-за того, что в итоге проиграл вам и вашему отцу, Ваше Величество.
— Неужели? Это потому, что я такой замечательный и милый парень?
— Нет, не совсем так — сухо ответил Нарман, и Кайлеб весело фыркнул. Затем изумрудец продолжил: — Причина, по которой я решил, что чувствую себя не так уж плохо, заключается в том, что, по крайней мере, я не проиграл кому-то, кто просто наткнулся на возможность пнуть мою хорошо набитую задницу между моими коварными ушами.
* * *
Когда «Императрица Черисийская» вынырнула из-за волнореза города Кармин, палящее солнце висело высоко над головой.
По мнению Кайлеба, столица Зебедайи не выглядела особенно впечатляющей для того, кто вырос в Теллесберге, но он должен был признать, что якорная стоянка была великолепна. Защищённая по всей протяжённости Заливом Талисмана и Бухтой Ханны — не говоря уже о защищающих её земельных массах Травяного Острова и Островом Банки — она предлагала превосходную защиту от стихий, что было немаловажным преимуществом в этих широтах, особенно в сезон ураганов. Подходы к порту были столь же хороши, с большими глубинами и небольшим количеством навигационных помех пока не окажешься совсем близко от города.
Конечно, тот факт, что она находилась всего лишь в пятидесяти милях к северу от экватора, создавал климат, в котором даже черисийцу казалось, что его поджаривают на вертеле всякий раз, когда он выходил под лучи полуденного солнечного света.
Набережная гавани была достаточно хорошо защищена береговыми батареями, но Великий Герцог Зебедайи, к сожалению, пренебрёг укреплениями островов, усеивающих подступы к его столице. Было несколько мест, где батареи могли бы по крайней мере серьёзно навредить атакующему флоту, но никаких орудий в этих местах установлено не было.
«Теперь, когда я думаю об этом, возможно, это вовсе не обязано пренебрежению Зебедайи», — подумал он. — «В конце концов, Гектор знает Великого Герцога даже лучше, чем Нарман. Вероятно, он был чертовски уверен, что его флоту не придётся пробиваться мимо этих батарей, если возникнут какие-нибудь мелкие неприятности. И похоже, для меня не так уж плохо помнить это».
Остальные десять галеонов, которые Кайлеб привёл с собой, образовали защитный порядок вокруг «Императрицы Черисийской», с их заряженными орудиями и готовыми расчётами. Возможно, это и не была самая дипломатичная позиция из всех возможных, но Кайлеба это совсем не волновало. У орудий его собственного флагмана канониры в данный момент не стояли, и это были все уступки международным приличиям, которые он намеревался сделать.
Он смотрел, как богато украшенный адмиральский катер выходит из гавани по направлению к «Императрице Черисийской», а затем взглянул на Мерлина, который рассматривал тот же самый катер в подзорную трубу. Император подавил искушение улыбнуться, про себя держа пари, что глаз Мерлина в действительности закрыт. В конце концов, простая подзорная труба только мешала бы человеку с «естественным» зрением Мерлина. Но она давала ему повод задать «сейджину» вопрос. Так или иначе.
— Я так понимаю, что этот гребной катер со всей этой золотой краской — наш друг Великий Герцог?