Мучимые ересями
Шрифт:
* * *
— Вы не находите, Ваше Высокопреосвященство, что я слишком сильно давила? — спросила Шарлиен Армак много позже тем же вечером, когда архиепископ Мейкел присоединился к ней за ужином.
— На заседании Совета, Ваше Величество? — Стейнейр усмехнулся и с лёгкой улыбкой покачал головой. — Я бы об этом не беспокоился. Я уверен, что вы наступили на несколько мужских пальцев здесь и там, но я не думаю, что вы наступили на то, на что не нужно было наступать. И даже те, кто всё ещё склонен
— Дома, в Черайасе, я бы так не волновалась, — призналась она, наклоняясь вперёд, чтобы взять свой бокал, а затем снова откинувшись на спинку кресла. — Когда-то давно я бы так и сделала, но у меня были годы, чтобы навести… блеск на мои отношения с моими чизхольмскими советниками.
— «Блеск»? — Стейнейр повторил с глубоким смешком. — Разве вы не имеете в виду подчинение?
— О, Лангхорн, нет! — Шарлиен округлила глаза и покачала головой. — «Бить до полного подчинения» — это было бы так не по-женски!
— Я думаю, что в вашей личности есть очень неженственный элемент, Ваше Величество, — ответил Стейнейр. — И слава Богу за это!
— Значит, вы не думаете, что я слишком сильно гоню, чтобы утвердить свою власть? — спросила она уже более серьёзно. Он изогнул бровь, глядя на неё, и она пожала плечами. — Меня не волнует моя собственная способность контролировать ситуацию, Ваше Высокопреосвященство. Я думаю, что на самом деле меня беспокоит то, не пытаюсь ли я подорвать авторитет Кайлеба. Или, что ещё хуже, не окажется ли так, что я, сама того не желая, фактически подрываю его авторитет.
— Власть Императора Кайлеба не так уж и хрупка, Ваше Величество, — сухо заметил Стейнейр. — Я думаю, что он выдержит любые непреднамеренные уколы или царапины, которые вы можете нанести ему, тем более что мне совершенно очевидно, что вы не намерены «узурпировать» его власть. И, откровенно говоря, я полагаю, что возможность того, что вы можете посягнуть на его прерогативы — а теперь, когда я думаю об этом, вам было бы трудно это сделать, поскольку они также являются вашими прерогативами, — гораздо менее опасна для нас, чем если бы вы начали раздумывать или колебаться, опасаясь посягательства. Черис — Империя, а не просто «Старая Черис» — нуждаются в сильной, твёрдой руке на румпеле, особенно сейчас. И в этот момент эта рука — должна быть вашей.
— Я знаю, — призналась она, затем отпила немного вина, словно выигрывая время, чтобы разобраться в собственных мыслях. — Я знаю, — продолжила она, — и если уж быть честной, то должна признать, что есть часть меня, которая по-настоящему оживает только тогда, когда я принимаю важные решения. Я часто задавалась вопросом, не является ли это грехом гордыни?
— А вы обсуждали свои проблемы с отцом Карлсином? — Спросил Стейнейр чуть более нейтральным тоном. Карлсин Рэйз был личным духовником Шарлиен с тех пор, как она взошла на трон Чизхольма, но Стейнейр, по вполне понятным причинам, никогда не встречался с этим человеком до того, как он прибыл в Теллесберг вместе с Шарлиен.
— Обсуждала. — Она криво улыбнулась. — К сожалению, это он мой духовник, а я не его. Он несколько раз успокаивал меня
— Здравая доктрина, — сказал Стейнейр с ответной улыбкой. — И хорошая философия при этом. И, если позволите, Ваше Величество, могу ли я также спросить Вас, обсуждали ли вы с ним раскол?
— Не так, как мы обсуждали другие проблемы, — призналась Шарлиен, и её глаза потемнели. — Он не настаивал на этом, что, вероятно, говорит о многом. Но правда в том, что я почти боюсь спросить его, как он к этому относится. Если он готов принять мои решения, не осуждая их открыто, то это лучше, чем уже сделали некоторые другие.
Её голос звучал гораздо более мрачно, и выражение лица Стейнейра сочувственно смягчилось.
— Ваш дядя, Ваше Величество? — мягко спросил он.
Голова Шарлиен поднялась. Она пристально смотрела на него через обеденный стол в течение нескольких секунд, а затем её твёрдо сжатые губы на мгновение задрожали.
— Да, — тихо согласилась она, и архиепископ кивнул.
Очень немногие люди в Черис были хоть сколько-то хорошо знакомы с внутренней политической динамикой Чизхольма до брака Шарлиен с Кайлебом. Стейнейр, конечно же, не был им, но с тех пор он считал своим приоритетом узнать всё, что можно, об этой динамике. И ему стало совершенно ясно одно: герцог Халбрукской Лощины был гораздо больше, чем просто один из старших дворян Шарлиен. На самом деле он был больше, чем просто дядя. Как командующий Королевской армией, он был её мечом, так же как Зелёная Гора был её щитом. А сейчас…
— Ваше Величество, — сказал Стейнейр через мгновение, — легче командовать флотом и армией, чем человеческими сердцами. Ваш дядя уже понял это, и если случится так, что вы ещё не усвоили этот урок, то, боюсь, у вас нет другого выбора, кроме как усвоить его сейчас. Я верю, что ваш дядя вас любит. Я не претендую на то, что хорошо его знаю, особенно с тех пор, как он держит меня — как и всю «Церковь Черис» — на расстоянии вытянутой руки или за её пределами, но я верю, что он действительно любит вас. И всё же вы попросили его принять то, что он принять не может. Когда я смотрю на него, я вижу человека, скорбящего о решениях своей племянницы, и одна из причин, по которой он скорбит, заключается в том, что он её любит.
— Полагаю, это обнадёживает, — сказала Шарлиен. Затем она отрицательно покачала головой. — Нет, я не «полагаю», что это так; это так и есть. Но это не меняет того факта, что… отчуждение между нами из-за Церкви становится всё более очевидным. Или того факта, что здесь, в Теллесбергском дворце, есть те, кто считает опасным иметь кого-то с такими явными симпатиями к Храмовым Лоялистам так близко к трону.
— Возможно, они и правы, Ваше Величество. — Выражение лица Стейнейра было безмятежным. — В конце концов, ваши отношения с ним — какими они станут — это вопрос вашего решения, а не чьего-то ещё. Мне кажется, что он тот, кто он есть, и чего ещё можно от кого-то честно требовать?