Мучимые ересями
Шрифт:
Хотя остров Фаллос простирался почти на девятьсот миль от его крайней северной оконечности до крайней южной оконечности, его общее население было меньше, чем население одного только Теллесберга. По большому счёту, никто не обращал особого внимания на Фаллос, но у герцогства был один чрезвычайно ценный природный ресурс: деревья. Много-много деревьев. Деревья, из которых получался один из лучших в мире кораблестроительный лес. Большинство фаллосцев — те, кто не были фермерами или рыбаками — были лесорубами, и они получали приличную прибыль, продавая древесину различным материковым королевствам. Черис не была одним из обычных рынков Фаллоса, учитывая, что в лесах, которые до сих пор покрывали значительную часть Черис и почти весь огромный остров Серебряная Жила, было ещё больше (и, по мнению
В обычных обстоятельствах Фаллос вполне безбедно жил за счёт своей лесной продукции, но герцогству едва ли грозила опасность разбогатеть. Однако после Битвы в Заливе Даркос обстоятельства были далеки от «нормальных». Решение «Группы Четырёх» построить огромный новый флот вызвало спрос на древесину и всевозможные военно-морские припасы, какой мир никогда прежде не видел. Внезапно фаллосцы стали делать деньги с такой скоростью, что даже черисийцы могли бы позавидовать… и воды между Фаллосом и материком кишели грузовыми судами.
Учитывая растущие потребности черисийского Флота и буйный черисийский капёрский флот, торговый корабль, нагруженный уже срубленной корабельной древесиной, мог принести разумную прибыль даже в богатой лесом Черис. Это была бы не особенно хорошая прибыль, и по этой причине большинство капёров стремились охотиться в другом месте, но это, безусловно, покрыло бы операционные расходы Фитцхью, а отнять эти самые брёвна у Церкви было определённо привлекательно само по себе. Однако это была не настоящая причина, по которой он и его ворчащая команда корабля были здесь в данный момент. Он был совершенно точно готов прибрать к рукам любой лесовоз, который попадётся ему на пути (фактически, он уже захватил два таких), но это была задача, более подходящая для крейсеров регулярного Флота, которые не должны были представлять отчёты о прибылях и убытках акционерам или деловым партнёрам. Всё, о чём они должны были беспокоиться — это причинять ущерб реальным возможностям противника; капёр также должен был беспокоиться об оплате счетов. Вот почему Фитцхью на самом деле искал корабль, который, как уверял его фаллосский информатор, уже тогда направлялся в герцогство… и нёс несколько тысяч марок холодной твёрдой наличности, предназначенной для оплаты всех этих срубленных деревьев.
Единственная проблема заключалась в том, что его цель должна была появиться по меньшей мере два дня назад. Было много возможных объяснений её опоздания, включая шторм, который прошёл через Марковское море в предыдущую пятидневку и оставил на «Верном сыне» его сверкающий ледяной кокон. Несмотря на это, Фитцхью начинал чувствовал себя значительно менее радостным, чем тогда, когда отправлялся в путь.
«Посмотри правде в глаза», — грубо сказал он себе, — «настоящая причина, по которой ты начинаешь чувствовать себя менее радостным, заключается в том, что наиболее вероятное «объяснение» причины, по которой ты его не увидел, заключается в том, что он проплыл прямо мимо тебя в темноте. Или же он проложил курс дальше на север или дальше на юг. Или…»
— Парус! — донёсся с грот-мачты заглушаемый ветром крик наблюдателя. — Впереди парус по левому борту!
Фитцхью дёрнулся, а затем быстро подошёл к левому фальшборту, вглядываясь в подветренную сторону. Несколько минут он вообще ничего не видел со своего гораздо более низкого наблюдательного пункта, но потом что-то кольнуло горизонт. В нетерпеливом ожидании, он легонько постучал по поручням фальшборта руками в перчатках. Казалось, прошла вечность, и верхушка мачты, прорезавшая жёсткую линию горизонта, стала видна гораздо яснее и чётче с уровня палубы, прежде чем вперёдсмотрящий, глядевший в подзорную трубу, наконец объявил…
— Эй, на палубе! Над ней развевается Церковный вымпел!
— Да! — Торжествующе прошипел Симин Фитцхью. Затем он оттолкнулся от фальшборта и набрал полную грудь обжигающе холодного воздуха.
— Свистать всех наверх! —
* * *
Алик Ящероголовый, капитан галеона «Танцующий Ветер» изобретательно выругался, когда его дозорный наконец нашёл время чтобы доложить, что им навстречу целенаправленно направляется корабль.
— Очень хорошо, мастер Хейрейм, — сказал он с отвращением в голосе, когда наконец исчерпал свой запас богохульств. — Благодаря этому слепому идиоту на верхушке мачты, уже слишком поздно пытаться убежать. Идите, расчехляйте орудия.
«Какие бы они ни были, и какие они вообще есть», — чуть не добавил он вслух.
— Да, сэр. — Горджа Хейрейм, первый лейтенант «Танцующего Ветра», был на добрых двенадцать лет старше своего шкипера, который и сам не был весенней ящеркой на изгороди. В холодном сером свете продуваемого ветром дня небритое лицо старика выглядело старым и морщинистым, когда он подтверждал получение приказа. Судя по выражению его глаз, он так же хорошо, как и Ящероголовый, понимал, насколько бессмысленны были эти инструкции, если тот другой корабль был тем, кем они оба его считали. Однако…
— И я полагаю, что вам тоже лучше рассказать об этом лейтенанту Эйвирсу, — глухо сказал Ящероголовый.
— Да, сэр, — подтвердил Хейрейм, затем отвернулся и принялся выкрикивать приказы укомплектовать расчёты пушек галеона. Они были тяжелее, чем «волки», которых на большинстве торговых галеонов устанавливали на вертлюгах на фальшбортах, и всё же выпущенный ими снаряд весил немногим больше трёх фунтов. Возможно, их могло быть достаточно, чтобы отбить охоту у большинства новообращенных торговцев, которые превратились в капёров (или становились явными пиратами), но вряд ли они могли разубедить черисийского капёра.
«А то что этот ублюдок он и есть ясно так же точно, как и то, что это ловушка», — мрачно подумал Ящероголовый. — «Это безусловно не какой-то другой торговый корабль, это уж точно! Не тогда, когда он направляется к нам, со всем этим безумием, происходящим сейчас в мире. Вдобавок к тому, что этот идиот на верхушке мачты, возможно, не замечал его приближения в течение дня или двух, он уверен, что у него черисийская схема парусного вооружения».
Говоря по справедливости о его наблюдателе — который в данный конкретный момент находился на удивление низко в списке приоритетов Ящероголового — он знал, что этот человек замёрз, на две трети заледенел, и, без сомнения, был изнурён, ожидая конца своей вахты в вороньем гнезде. Однако он был опытным моряком, а это означало, что его идентификация приближающегося судна как черисийского, была почти наверняка точна. В конце концов, лишь относительно немногие корабли за пределами Черис уже внедрили новую схему парусного вооружения, который Черис начала использовать. «Танцующий Ветер» планировалось переделать под новую схему почти три месяца назад. Так бы и произошло, если бы контакт Ящероголового в Ресмейре не передал потихоньку весть о том, что судоходные посредники Церкви были сдержаны в заключении чартерных контрактов с капитанам кораблей, которые, похоже, слишком охотно перенимают нововведения еретиков.
«Надо было сказать ему, чтобы он пошёл нахрен», — ворчливо подумал Ящероголовый. Конечно, это был толстый фрахт. На самом деле, как он знал, взяток было достаточно, чтобы его гонорар за фрахт — за который он уже взял более чем в два раза больше своей обычной ставки — составлял, вероятно, не более двух третей (если не меньше) от того, что посредники Церкви сообщали Сиону, когда они отправляли свои счета. Но ни один фрахт не настолько толст, чтобы из-за него погибнуть!
Он взглянул на свои собственные паруса — свои неэффективные паруса, по сравнению с охотником, несущимся на него по ветру — и поморщился. Как он уже сказал Хейрейму, не было абсолютно никакого смысла пытаться обогнать другой корабль. И спускать вниз вымпел Церкви тоже не имело смысла, поскольку приближающийся бриг наверняка уже видел его. Не говоря уже о том, что лейтенант Льюк Эйвирс, офицер Храмовой Гвардии, чей отряд был послан приглядывать за сундуками с деньгами, вероятно, найдёт что сказать о любой подобной вспышке благоразумия.