Мучимые ересями
Шрифт:
Аргумент об обязательствах, по мнению Кайлеба, был особенно низким ударом, даже для Мерлина. Тем не менее, он был вынужден признать его правоту, и поэтому последние три часа стоял у поручней квартердека «Императрицы Черисийской», наблюдая с безопасного расстояния за пределами артиллерийского огня, как другие корабли принимают на себя основную тяжесть боя.
Это не было полностью игрой в одни ворота. Как предположили Кайлеб и его старшие командиры (в немалой степени на основе «видений» сейджина Мерлина), Гектор Корисандийский действительно запустил в производство артиллерию новой конструкции. У него всё ещё было далеко не так много новых пушек, как он, несомненно, хотел бы, но у него, очевидно, был свой эквивалент Эдвирда Хоусмина. Вдобавок ко всем новехоньким
— Почему эти идиоты не могут признать неизбежное и спустить свои знамёна прежде, чем кто-нибудь ещё погибнет… с обеих сторон? — наполовину прорычал, наполовину проворчал он.
— Вероятно, потому, что они знают в чём заключается их долг, когда видят это, Ваше Величество, — тихо сказал Мерлин. Челюсти Кайлеба сжались, а карие глаза гневно сверкнули от бесконечно почтительной нотки упрёка в голосе главного телохранителя. Но затем ноздри императора раздулись, когда он сделал глубокий вдох, и он кивнул.
— Ты прав, — признал он. Это было не совсем извинение, но и не совсем упрёк. Он повернул голову и криво усмехнулся Мерлину. — Я просто ненавижу видеть так много убитых и раненых, если это ничего не изменит в конце концов.
— В конечном счёте ты, наверное, прав, — согласился Мерлин. — С другой стороны, им может повезти. Попадание совершенно в не подходящее место, искра в крюйт-камере, разбитый фонарь где-то под палубой… как любит отмечать граф Серой Гавани, первое правило битвы состоит в том, что, если что может пойти не так, оно пойдёт не так. И, как однажды заметил ему твой отец, это справедливо для обеих сторон.
— Я знаю. Но тот факт, что ты прав, не делает меня счастливее.
— Хорошо. — Император удивлённо поднял брови, услышав ответ Мерлина, и телохранитель с сапфировыми глазами немного грустно улыбнулся ему. — Прежде чем всё это закончится, Кайлеб, погибнет очень много людей. Я знаю, что это будет тяжело для тебя, но надеюсь, ты простишь меня, если я скажу, что чем больше пройдёт времени до того момента, как ты начнёшь воспринимать это как должное, тем лучше это будет для тебя, как человека, так и для императора.
Князь Нарман, стоявший по другую сторону от Кайлеба, задумчиво прищурился, наблюдая, как император кивает в глубоком согласии с замечанием сейджина. Не то чтобы сам Нарман не был согласен с замечанием Мерлина. По правде говоря, сам Нарман был вполне способен на абсолютную безжалостность, когда того требовала необходимость, но от природы он не был кровожадным. На самом деле, его безжалостность почти всегда была реакцией на разного рода кровожадность, которую часто демонстрировали некоторые правители, вроде приходящего на ум Гектора Корисандийского. Он всегда был склонен фокусировать свою безжалостность на узко определённых целях, ключевых личностях, чьё хирургическое устранение наиболее способствовало бы его планам, и массовый хаос оскорблял его. Это было неаккуратно. Хуже того, это было небрежно, потому что обычно указывало на то, что он не смог должным образом идентифицировать ключевого человека или людей, устранение которых было действительно необходимо. Что, помимо всего прочего, означало, что в конце концов он, вероятно, убил больше людей, чем должен был.
Это было ещё одной причиной, почему, хотя он безоговорочно предпочитал императора, который был немного более безжалостным, чем он должен был быть, императору, который не был достаточно безжалостным, он не возражал против заявления сейджина. Впрочем, были так же и другие причины, и некоторые из них оказались довольно неожиданными. К своему удивлению, Нарман действительно полюбил Кайлеба. Он был вполне порядочным молодым
И всё же, как бы Нарман ни одобрял заявление Мерлина, это была вещь не того толка, что обычно говорят кому-то телохранители. Особенно когда этот кто-то — император. Нарман был готов к тесным отношениям между Кайлебом и сейджином. Такого рода связи между аристократом и его самыми верными и преданными слугами можно было только ожидать, а Мерлин спас не только жизнь Кайлеба, но и жизни архиепископа Мейкела и графа Серой Гавани, не говоря уже о сверхчеловеческих, легендарных усилиях сейджина в попытке спасти жизнь короля Хааральда в Заливе Даркос. Чего нельзя было ожидать, так это того, что этот слуга будет почти… наставником императора. Слово «наставник» было здесь не совсем правильным словом, и Нарман это прекрасно понимал, но оно было близко к истине. Кайлеб слушал Мерлина, и ценил взгляды и суждения сейджина по самым разным вопросам. Конечно, в отличие от слишком многих правителей, Кайлеб обладал невероятно ценным (и, к сожалению, редким) умением слушать своих советников. Никто никогда не принял бы его за нерешительного человека, но сама эта решительность придавала ему уверенность в том, что он может узнать мнение других, чьему суждению он доверяет, прежде чем принять собственное решение. И всё же, было что-то необычное в том, как он прислушивался к мнению Мерлина.
«Не делай этого, Нарман», — сказал себе князь. — «Если ты не будешь осторожен, то твоё любопытство снова заведёт тебя в беду. Если бы Кайлеб хотел, чтобы ты знал, почему он так уважает советы сейджина Мерлина, он, несомненно, уже сказал бы тебе. И, нет, тебе не нужно задаваться вопросом, как много сейджин имеет общего со всеми этими замечательными разведывательными источниками, о которых Волна Грома очень тщательно тебе не рассказывал».
Он фыркнул в безмолвном удовольствии от направления собственных мыслей. Затем он резко вскинул голову, когда громоподобный взрыв прокатился по слоистым от дыма водам Залива Белого Паруса. Одна из плавучих батарей, всё ещё дерущихся против черисийских галеонов, только что исчезла в огромном огненном шаре, и пылающие осколки прочертили в небе дугообразные дымные линии, разлетаясь от неё.
— По-моему, Мерлин, ты сказал «искра в крюйт-камере», — жёстко сказал Кайлеб.
— Возможно, — печально согласился Мерлин. — С другой стороны, они до сих пор не придумали, как производить зернёный порох. Даже с упакованными зарядами, то, что этот порох имеет тенденцию расслаиваться и выбрасывать облака пыли, достаточно опасно при любых обстоятельствах. Учитывая, что должно твориться на борту этих батарей к этому времени…
Он покачал головой, и Кайлеб кивнул в знак согласия. Затем он оглянулся через плечо на капитана «Императрицы Черисийской».
— Поднимите сигнал, Андрей. Проинструктируйте адмирала Нилца временно выйти из боя. Уже больше половины их батарей разбиты, и даже те, что всё ещё дерутся, должны быть в плохом состоянии. Давайте дадим им возможность подумать о преимуществах капитуляции, прежде чем мы убьем ещё кого-нибудь из них.
— Конечно, Ваше Величество, — сказал капитан Жирард и поклонился своему монарху. Жирард был повышен до своего нынешнего поста после того, как был ранен в бою, когда служил первым лейтенантом на борту предыдущего флагмана Кайлеба. Он тоже слишком хорошо представлял себе, каково это — находиться на борту этих разбитых в щепки батарей, и, когда он кивнул своему офицеру связи, который стоял рядом, ожидая указаний, по выражению его лица было ясно, что он полностью согласен с решением Кайлеба.