Мудрец. Сталкер. Разведчик
Шрифт:
Меня подставляли – нагло, открыто, глупо.
Неужели вернулся проектировщик? Наколол дурачка, рассказал жалостную историю, а сам…
Тогда почему он не стрелял? Мне бы в таком случае совсем не отвертеться… А Дима, наверное, только увидел ствол – и брыкнулся… Сейчас сюда ворвётся, допустим, давешний майор с нарядом…
Ну да, ну да. Семеро царей правили в Риме: Ромул, Нума Помпилий, Тулл Гостилий, Анк Марций, Тарквиний Древний, Сервилий Туллий, Тарквиний Гордый… Боком ему вышла гордость…
Я не гордый. Я снова разобрал карабин и снова спрятал его в кладовке. Спальник положил на диван, освоенный Киджаной. Кстати, пора бы лайбону вернуться, темнеет уже… Ох! Ноутбук-то!
Ноутбук так и лежал в ящике стола, но доставать его я не стал. Не до аналитики. Всё равно я ни хрена не понимаю.
В том же ящике лежала у меня полоска одноразового мобильника. Вот как вызову майора Кырова да как сдамся ему… Надоело. Всё равно придётся как-то устраивать жизнь в ужасном новом мире, легализоваться… Ну да, ну да. А майор возьмёт и пристрелит бестолкового таджика…
Но не успел я позвонить, поскольку в прихожей снова заговорил звонок. Чёрт с ним, кто бы ни пришёл. Больше так нельзя.
В глазок я увидел что-то неопределённое – не то стена, не то баррикада…
То была упаковка облицовочной плитки в деревянном каркасе. Из-под упаковки виднелись ноги в розовых штанах.
За лайбоном следовала другая упаковка – её тащил студент Гордей Кулешов.
– Вы, ребята, слишком близко к сердцу приняли идею евроремонта, – облегчённо сказал я. – Может, вы ещё и джакузи приобрели?
– Уф, – сказал Горик. – Роман Ильич, это майор Кыров вам послал. Из конфиската. Не пропадать же добру!
– Он ещё жив? – спросил я.
– Был живой, – сказал Киджана. На шикарном его костюме не осталось ни пятнышка.
– А как вы всё это допёрли?
– Борис подвёз, – сказал студент. – Борюшка. Только пришлось объезжать. В центре всё оцеплено – сикхи, милиция, спецназ Минфина. В банке на Урицкого была большая стрельба – психанул какой-то должник. Допрыгались мироеды. Полнится чаша народного гнева…
– Поймали его? – спросил я.
– Так вот и ловят, – сказал Горик. – Говорят, профессиональный снайпер…
– Не очень-то он профессиональный, – сказал я. И поведал единственным моим друзьям о том, что здесь происходило.
Горик задумался.
– Придётся наш патруль выставить, – сказал он наконец. – С завтрашнего утра и назначим.
– Передайте Борису, – сказал я, – что с завтрашнего утра я нанимаю его в качестве личного водителя. Хватит мне тут торчать целыми днями. Надоело мне читать всякую брехню и её опровержения. Надоело и выдавать себя чёрт знает за кого. Арестуют – значит, так тому и быть.
– Роман Ильич, – укоризненно сказал Гордей. – Нельзя вам сдаваться – дурной пример для молодёжи… Я же вам объяснял – у силовиков полный бардак, они друг у дружки все базы данных попортили и перепутали, а наши хакеры помогли… Ладно, надеюсь, что ночью ничего не случится, а утречком мы все приедем…
– Плитку класть? – поинтересовался я.
– В том числе и плитку, – сказал Горик. – А сейчас мне пора.
Студент вышел, тихонько щёлкнув замком.
– Киджана, – сказал я. – А вот ты теперь отгадай мою загадку: какой гнусный доробо мимо магазина шёл, а бутылку взять не догадался?
Лайбон заржал:
– Это ты сам! Потому что Киджана – взял два!
…Но проснулся я, повторяю, легко и светло.
– Киджана, – сказал я. – Форма одежды – боевая. Не время пускать пыль в глаза легкомысленным девицам. Нас ждут великие… Что-то ведь нас ждёт!
Ветровое стекло Борюшкиного мини-вэна украшали многочисленные пёстрые бумажки.
– Дочки пропусков натырили на всякий случай, – пояснил счастливый отец.
Ушлые дочки во главе с бабушкой сидели тут же – в рабочей одежде, без макияжа, волосы под косынками.
– Пусть поработают, нечего по городу шастать, – пояснила Арина Геннадьевна.
– Да плюньте вы на этот ремонт, – безнадёжно сказал я. – Не надо мне никакого ремонта.
– Надо-надо, – сказала бабушка. – Им Горик сказал, а они его только и слушаются. Вот и выйдет им трудовое воспитание!
Малая бригада коммунистического труда покинула салон, а их места заняли мы с Киджаной и ассегаем.
– Борис Васильевич, – сказал я. – Едемте в университет. Попробую трудоустроиться…
– Роман Ильич, – сказал Борюшка, выезжая из двора. – Когда всё это гадство кончится?
– В смысле? – сказал я.
– В смысле Химэй, – сказал Трегубов. – Ну, избавятся они от пенсионеров и голожопых, а дальше-то что? Люди ведь всё равно будут и стариться, и нищать…
– Борис, это вы меня спрашиваете? – воскликнул я. – А где же мощь трудового коллектива? Ваши заводские, помнится, и дороги перекрывали, и кризисного минетжера на тачке вывозили…
– Коллектив… – скривился он. – И слово-то такое забыли. Начальство выбрало момент, когда народ совсем дурак стал, и подсунуло этот проклятый Биг Тьюб… А ваша интеллигенция поддержала!
– Борис, – сказал я. – Да какая уж нынче интеллигенция – одни слёзы. Кто её теперь слушает?
– Конечно, интеллигенция, – сказал он. – Кто песенки сочиняет, сериалы клепает, лекции читает? Работяги, что ли?
Возразить было нечего. Действительно, идеологическое обеспечение эвакуации, пусть и корявое, власть имущим явно не по силам и не по мозгам…
– Вот вы классный инженер, – сказал я. – Золотые руки, светлая голова, теперь таких мало. Вы же понимаете, что не может быть такого устройства, которое переносит материальные объекты в иное измерение или в небытие… Так докажите это!