Мудрость Хеопса
Шрифт:
Зайя направилась к изящному строению средних размеров, у входа в которое, преграждая ей путь, стоял вооруженный охранник. Женщина назвала причину своего визита, и он пропустил ее внутрь. В просторной комнате, заставленной низкими столами, на табуретах сидели служащие и писцы. На полках вдоль стен были навалены свернутые папирусные свитки. В глубине виднелась еще одна приоткрытая дверь, на которую ей жезлом указал охранник. Другая комната оказалась поменьше. Здесь стояли деревянные кресла с подлокотниками. В углу за столом в кресле восседал тучный, приземистый мужчина с необычайно большой головой, коротким, приплюснутым носом, широким
— Что тебе нужно, женщина?
Смутившись и оцепенев от страха, Зайя тихо сказала:
— Я ищу своего мужа, господин.
— И кто таков этот твой муж?
— Он рабочий, господин.
Он ударил кулаком по столу и затем гневно пророкотал — его голос эхом отразился от стен, словно в подземелье:
— И по какой же причине ты хочешь оторвать его от работы, а нас заставить попусту тратить свое время?
Зайя испугалась еще сильнее, нёбо пересохло, и она не смогла больше ничего сказать. Смотритель продолжал разглядывать женщину. Он отметил овальное смуглое лицо, теплые, медового оттенка глаза, красивые волосы. Ему совсем не хотелось заставлять искажаться от страха такое милое личико. Показная строгость служила лишь для хвастовства и тщеславия: сердце у этого человека было доброе, чувства — искренние. Сжалившись над женщиной, он сказал ей своим обычным высокомерным тоном, но как можно мягче:
— Зачем ты ищешь своего мужа?
Облегченно вздохнув, Зайя спокойно ответила:
— Я пришла из города Он, после того как лишилась там средств к существованию. Хотела, чтобы он знал, что теперь я здесь…
Смотритель взглянул на ребенка, которого она держала на руках, потом спросил:
— Ты говоришь правду, женщина? Или ты пришла сюда, чтобы сообщить ему о рождении этого ребенка? И его ли это ребенок? — усмехнулся он.
Щеки Зайи залила густая краска стыда. Какое-то мгновение мужчина с вожделением смотрел на нее, а затем сказал:
— Хорошо… Из какого города твой муж?
— Он родился в Фивах, но жил в Оне. Там мы и поженились, а потом он отправился на заработки в Мемфис. Он — каменотес.
— И как же его зовут?
— Карда, сын Ана, господин.
Смотритель кликнул писца из соседней комнаты.
— Поищи-ка каменотеса Карду, сына Ана, из города Он, — приказал он.
Писец стал рыться в запечатанных свитках. Отыскал один, развернул и, водя пальцем, нашел символ «к» и имя «Карда». Вернувшись к начальнику, он наклонился и что-то тихо прошептал ему на ухо, прежде чем вернуться обратно за свой стол.
Смотритель напустил на себя прежний властный вид, долго смотрел на лицо стоявшей перед ним женщины, затем тихо сказал:
— О женщина, я должен сообщить тебе горестную весть. Карда недавно отправился в город мертвых. Умер на работе, исполняя свой долг.
Когда слово «умер» дошло до сознания Зайи, она издала вопль ужаса. Придя в себя от нервного потрясения, женщина помолчала, потом с отчаянной мольбой спросила смотрителя:
— Неужели мой муж Карда действительно умер?
— Да, — вздохнул он.
«Ничего не поделаешь, — подумал про себя смотритель. — Они мрут здесь как мухи. А женщина просто чудо как хороша…»
— Но… откуда вы знаете, господин?
— Это мне сообщил писец. Он же при
— Но, может быть, глаза обманули его? — пыталась протестовать Зайя. — Имена иной раз бывают очень похожи…
Смотритель приказал принести свиток к нему на стол, сам изучил его и с сожалением покачал головой. Он взглянул на лицо женщины. Оно стало мертвенно-бледным.
— Тебе придется смириться и покориться воле богов.
Зайя разрыдалась, и смотритель, выйдя из-за стола, усадил ее в кресло. Ребенок проснулся и тоже заплакал.
— Вот видишь, ты испугала сына, — укоризненно сказал смотритель. — Это ведь сын, я угадал?
Зайя кивнула, все еще всхлипывая. Как мираж в пустыне, ей мерещился ее живой красивый смуглый муж, и она цеплялась за эту надежду.
— Может быть… господин, тот, кто умер, был другим человеком с таким же именем, как у моего мужа? — сквозь слезы спросила она.
— Карда, сын Ана, был единственным, кто скончался среди каменотесов из города Он, — уверенно ответил толстяк.
Женщина застонала.
— Какое несчастье на мою голову, господин! Неужто судьба не могла найти другую цель для своих жестоких стрел? О бедная я, бедная! Что же мне теперь делать? — вопрошала она.
— Не принимай это слишком близко к сердцу, — успокаивал ее смотритель.
— Но у меня не было другого мужчины, кроме него, господин.
Желая подбодрить женщину, добрый смотритель сказал:
— Фараон не забывает о своих верных слугах. Его милость снисходит ко всем умершим. Слушай, что я тебе скажу. Наш царь-повелитель приказал построить дома для семей тех тружеников, которые скончались на строительстве пирамиды. Их возвели у подножия плато, и теперь там живут многие женщины и дети. Наш фараон Хуфу выплачивает им ежемесячное пособие. Своим указом он постановил, чтобы мужчин из их родственников брали на службу стражниками. Есть ли у тебя кто-то из мужской родни, кого ты бы хотела увидеть назначенным для присмотра за рабочими?
— Кроме этого ребенка у меня больше никого не осталось, — со слезами ответила Зайя.
— Вы двое будете жить в хорошей комнате, — пообещал смотритель, — и я прослежу, чтобы никто не донимал тебя расспросами.
Зайя вышла из дома смотрителя несчастной вдовой, горестно оплакивая беду, постигшую ее мужа, и собственные злоключения.
8
Построенные по приказу фараона дома для семей умерших рабочих располагались за пределами белых стен Мемфиса, на востоке от священного плато. Этот поселок был обнесен оградой. Дома представляли собой скромные двухэтажные строения с четырьмя просторными комнатами на каждом этаже и плоской крышей-террасой. Зайю и ребенка поселили в одной из таких комнат с низким потолком и зарешеченным проемом вместо окна. Она постепенно привыкала к жизни среди вдов и матерей-одиночек с детьми, большинство из которых не переставая оплакивали своих умерших родичей. Как у отдельной социальной группы, у них были свои занятия. Трудились все: мальчишки таскали воду для рабочих, а женщины продавали им приготовленную еду и пиво. Этот квартал вскоре превратился в недорогой базар, где можно было купить глиняную посуду, циновки, изготовленные руками женщин, игрушки-трещотки для бедной детворы. Сюда же рыбаки привозили на продажу свежую рыбу, а крестьяне торговали здесь козьим сыром, смоквами, финиками…