Мудрость Хеопса
Шрифт:
Монра оцепенел.
— Судьба по своему обыкновению посмеялась над нами, — продолжил Хуфу, — и произвела на свет младенца мужского пола.
— Мальчика, ваше величество? — дрогнувшим голосом спросил старый жрец.
В глазах фараона вспыхнул гнев.
— Жрец, как ты можешь притворяться, будто ничего не знаешь? — закричал он. — Ты так хорошо говорил о честности и вере, но почему же, стоя прямо перед своим господином, позволяешь лжи закрасться в свое сердце? Ты наверняка догадываешься, почему мы приехали
Кровь отхлынула от лица жреца, и он покорно сказал:
— Мой сын — всего лишь крохотное дитя. Ему несколько часов от роду. Разве он может угрожать вашему трону?
— И тем не менее он уже стал послушным орудием в руках судьбы, которой все равно, кто ее игрушка — взрослый или младенец.
Чудовищный ужас овладел всеми. Люди старались не дышать, ожидая того слова, которое пустит стрелу смерти в несчастливое дитя. Терпение покинуло принца Хафру. Его злое от рождения лицо ожесточилось еще больше.
— О-о-о, жрец! — протянул владыка Египта. — Мгновение назад ты заявлял, что фараон должен уничтожить любого, кто осмелится угрожать его трону, не так ли?
— Да, ваше величество, — в отчаянии ответил Монра.
— Несомненно, боги жестоко обошлись с тобой, на старости лет подарив тебе этого ребенка, — сказал Хуфу, — но безжалостность по отношению к тебе меркнет по сравнению с той опасностью, которая нависла над Египтом и его троном.
— Истинно так, мой господин, — кивнул жрец.
— Тогда исполни свой долг, жрец!
Монра потерял дар речи; у него не осталось слов.
— У нас, египетских царей, есть традиция: уважать жрецов и заботиться о них, — продолжал фараон. — Не заставляй меня изменять ей.
Что хотел сказать этим Хуфу? Желает ли он, чтобы жрец понял, что фараон относится к нему с уважением и не убьет его сына, и поэтому он сам обязан совершить то, от чего отказывается царь? Но как он может требовать, чтобы отец умертвил сына своими руками? Ведь у него самого столько сыновей! Вон они, принцы, все здесь… А у жреца только один, крошка…
Воистину, преданность фараону принуждала Монру выполнить божественное повеление правителя без малейших колебаний. Он знал, что любой человек из народа Египта с радостью отдаст свою душу, чтобы умилостивить великого фараона. Должен ли он тогда взять своего сына и вонзить кинжал в его сердце?
«Но кто определил, что мой сын сменит Хуфу на египетском троне? Разве не владыка Ра? И разве царь не объявил о своем намерении убить невинное дитя, выступив против воли создателя? Кому же я должен повиноваться — Хуфу или Ра? И что станет делать фараон и его приспешники, которые ждут моего ответа? Они начинают беспокоиться и злиться… Так что же мне делать?»
В эти минуты мучительных раздумий опасная мысль подобно вспышке молнии посреди черных облаков, озарила мозг жреца.
В знак уважения он склонил голову и вышел, чтобы совершить самое омерзительное в своей жизни преступление: отдать чужого младенца на заклание ради спасения собственного сына. Фараон последовал за ним; принцы и придворные шли сзади. Они сгрудились позади, но, увидев, что жрец стал открывать дверь в комнату, остановились в коридоре. Монра, не в силах переступить порог, повернулся к Хуфу.
— Ваше величество, у меня нет никакого оружия, — сказал он. — Даже простого кинжала.
Хуфу смотрел на него, но не пошевелился. Хафра почувствовал, как ярость сдавила его ребра. Он вынул кинжал из ножен и грубо сунул его в руку верховного жреца.
Дрожа, Монра взял его и спрятал в своем одеянии. Он вошел в комнату, с трудом передвигая отяжелевшие ноги. Появление жреца разбудило Кату, которая радостно улыбнулась ему, полагая, что господин пришел благословить ее и новорожденного. Она откинула покрывало с личика невинного ребенка, сказав ему:
— Благодари владыку своим маленьким сердцем, ибо он возместил смерть твоего отца божественным состраданием.
Самообладание покинуло охваченного ужасом Монру: чувствуя отвращение к себе, он отвернулся, мысли о том, что предстояло сделать, переполнили его, и их поток унес прочь сомнения. Чем все закончится? Фараон ждал за дверью, и времени на раздумья не было. Жрец терзался такими душевными муками, что у него помутился разум. Обезумев, он закричал. Затем, сделав глубокий вдох, сильно отвел в сторону руку с кинжалом и глубоко вонзил его в свое сердце. Его тело содрогнулось в конвульсиях, и Монра, лишив себя жизни, навзничь рухнул на пол. Ката в ужасе закричала.
Обуреваемый гневом, царь ворвался в комнату в сопровождении своих людей. Никто не мог отвести глаз от тела верховного жреца с кинжалом в груди и испуганной женщины с остекленевшим взглядом на родовом ложе. Никто, кроме принца Хафры, которого это зрелище не могло отвлечь от вожделенной цели. Он, только он будет наследником трона, и никакой младенец не сможет — не должен! — отнять у него дарованную свыше власть. Он не упустит такую возможность! Хафра сжал рукоятку меча, размахнулся и опустил на новорожденного. Его мать, метнувшись подобно молнии, инстинктивно накрыла собой сына, но ей не удалось обмануть судьбу: одним сильным ударом Хафра отрубил голову и ей, и ребенку.