Муха и сверкающий рыцарь (Муха – внучка резидента)
Шрифт:
Маша уже жалела, что согласилась пойти с Петькой. Гигантский помидор она видела и по телику, а попробовать его Триантафилиди все равно не даст.
Петька почувствовал ее настроение и сказал:
Он интересный старичок, Триантафилиди. Друг молодежи.
Откуда тебе знать? Ты же вчера весь вечер лодку чинил.
Мне Витька сказал. У него практика на морском буксире, и он пообещал боцману стырить на тарном дубовую доску. Не знаю зачем — для поручня какого или для рамы.
Петька огляделся и — цап — все-таки взял Машу под руку. А она
— Пошел Витька на завод, — удивленным голосом продолжал Петька. Наверное, он ожидал получить по шее. — Видит, у Макарихина дома стоит мебельный фургон. Витька повертелся рядом: интересно же, кто вселяется. А Триантафилиди зазвал его в гости, помидор показал.
В общем, негордый дедулька. «Заходи, — говорит, — когда хочешь. Это хорошо, что ты в Сочи учишься. У меня там знакомые, может, прихватишь для них посылочку — овощей каких или фруктов. В Сочи же все дорогое, несчастные люди, без огорода живут. А я тебе заплачу за беспокойство». Интересно, сколько заплатит, — деловито закончил Петька. — Может, стоит иногда смотаться в Сочи специально для Триантафилиди?
Бизнесмен, — хмыкнула Маша. — Забыл, как тебе на бензоколонке навешали горячих? Тоже хотел заработать.
Там своя мафия, девятиклассники, — без зависти сказал Петька.
Триантафилиди не было дома. На калитке висел жирный от смазки новый замок. В Укрополе такого не водилось: дома запирали, а калитки — никогда.
Вот это друг молодежи! — изумился Петька и, не раздумывая, полез через забор.
Зря ты, — сказала Маша. — Видишь, человек не хочет, чтобы к нему лазили, замок повесил.
Но Петька уже спрыгнул во двор. Между редкими досками забора смешно просунулись его сложенные трубочкой губы и нос:
— Пойдем, хоть в окно глянем на помидор и вообще, как человек устроился.
И Маша сдалась:
— Ладно, только ты отвернись.
Она взяла край подола в зубы, чтобы руки были свободны, подтянулась и перелезла через забор еще быстрее, чем Петька.
Макарихин дом выглядел нежилым. Ни цветов, ни овощей в заросшем полынью огороде. По стенам змеился одичавший виноград с мутными мелкими ягодами. За грязными окнами слабо различалась комната со шкафом и горой узлов и чемоданов. В одном окне стекло треснуто, в соседнем и вовсе разбито. Триантафилиди заслонил его фанеркой.
Маше стало жутковато, хотя в детстве она бегала играть в Макарихин дом — разумеется, когда там не жили. Дом часто давали каким-нибудь нужным для города приезжим: то молодой учительнице, то милиционеру. Но долго ни один жилец не выдерживал и просил хоть самую маленькую комнатку, лишь бы подальше от вонючего завода.
— Пойдем отсюда, — поежилась Маша, — Не хочу я ни помидора, ничего. А то еще Триантафилиди вернется и подумает, что мы воры.
Петька толкнул фанерку в окне, и она упала.
— Не подумает. Сейчас увидим, что за помидор! — Он просунул в разбитое окно голову, потом плечи, потом втянулся по пояс. — Витька сказал, большущий. А мы
Петька говорил бодро, как настоящий мужчина в кресле у зубного врача. Было ясно, что он уже ненавидит все помидоры на свете и мечтает пойти домой. Но Петька не любил признавать свои ошибки. Раз обещал показать гигантский помидор, то покажет. Хоть насильно, а покажет и будет делать вид, что это интересно.
Ща посмотрим. — Мелькнув подошвами сандалий, Петька исчез в комнате.
Пойдем уж, — позвала Маша. Ей стало совсем тоскливо.
Угу, — гнусаво ответили из окна, и оттуда высунулась жуткая пучеглазая рожа!
Маска для подводного плавания.
Да ну тебя, — фыркнула Маша и пошла к забору. Петька догнал ее:
Что, испугалась?
Почему испугалась? Маски я не видала, что ли? Просто надоели твои шуточки.
Да ладно, Маш. Я ж ничего плохого… — бубнил Петька. — Вернись, помидор посмотришь. Он в корзинке лежит. Большущий!
За забором послышалось урчание мотора. Скрипнули тормоза. Доигрался Петька! Сейчас Триантафилиди как закричит: «Что вы здесь делаете?!» Может, и в милицию нажалуется.
Спрятаться было негде, кроме как за дощатым сараем. Маша схватила Петьку за руку:
— За мной, быстро!
Их спас замок на калитке. Пока Триантафилиди звенел ключами, Маша с Петькой юркнули в щель между задней стенкой сарая и забором.
Перелезем? — шепнул Петька. До него дошло, что момент неприятный, воровской. Он больше не храбрился.
Потом, когда в дом войдет.
Хозя-аин, — просяще тянул незнакомый голос у калитки. — Хозя-аин, договаривались же: платишь за два конца. От Сочи это будет сто баксов. А ты что дал?
— Подавись, — ответил Триантафилиди. У калитки замолчали.
Петька высунулся из-за угла и шепнул:
— Маш, он правда доллары отсчитывает. Настоящие.
Да ну, — сказала Маша, — откуда у пенсионера доллары? Десятирублевки, наверное. Они тоже зеленые.
Нет, он только пять бумажек отдал, а сто долларов десятирублевками — это… Это много, — не смог подсчитать Петька.
Что еще? — сухо спросил Триантафилиди.
Дай водички, хозяин!
— У меня самого воды нет, я только вчера приехал. Калитка захлопнулась. По-старчески шаркая ногами,
Триантафилиди пошел в дом.
Таксист уехал не сразу. Было слышно, как он скрипит чем-то железным и ругается:
— Жаба земляная. Воды у него не выпросишь.
Наконец хлопнула дверца, и машина уехала.
Немного подождав для верности, Маша с Петькой перемахнули через забор.
Обратно шли молча. Маша ругала себя: опять она поддалась на Петькины уговоры и как дурочка побежала красный помидор смотреть. Петька глядел под ноги, вздыхал и наконец сказал:
А левый дедушка этот Триантафилиди. Я только что сообразил: в Макарихином же доме водопровода нет. Ему придется воду с колонки таскать, под каждый помидорный кустик по полведра. Не натаскаешься.