Мумия, или Рамзес Проклятый
Шрифт:
– Да? Каковы тогда правила вашей игры? Или я в любом случае останусь в проигрыше?
Эллиот некоторое время молчал. Он снова подумал о своем решении. Стоит рискнуть. Ничего, минуту стыда он перетерпит. Он откашлялся.
– Вы знаете, чего я хочу, – сказал Эллиот. – Вы знали это с самого начала. Я поехал в Египет вовсе не для того, чтобы блюсти девичью честь своей будущей невестки. Это абсурд.
– Я думал, вы благородный человек.
– Я таким и остался, хотя сегодня мне пришлось стать свидетелем таких вещей, которые свели
– Вам не следовало выслеживать меня в музее. Эллиот кивнул, взял бутылку, откупорил ее и наполнил стакан. Виски. О да! Он сделал большой глоток.
– Знаю, что не надо было идти за вами. На такие глупости способны только очень молодые люди. Но что, если я опять мог бы стать молодым… вечно молодым.
Он посмотрел на Рамзеса. Белое одеяние сделало царя еще более величественным. В его облике было что-то библейское, более значительное, чем сама жизнь. Однако голубые глаза покраснели: он очень устал, измучился. Это было очевидно.
– Мне нужен эликсир, – вежливо проговорил Эллиот. – Как только вы дадите его мне, как только я его выпью, я тут же скажу вам, где она. И она перейдет в ваше распоряжение. Поверьте, я не завидую вам. Я сделал для нее все, что мог.
– В каком она состоянии? Мне нужно знать точно.
– Исцелилась, но не до конца Она очень красива и в то же время отвратительна Она убила Генри и его любовницу – египтянку Маленку.
Рамзес помолчал, потом снова заговорил:
– Выражаясь современным языком, молодой Стратфорд получил по заслугам. Он убил своего дядю. Он пытался убить свою кузину. Я вышел из гроба, чтобы остановить его. Он не лгал, когда рассказывал, как я душил его.
Эллиот вздохнул. Он снова почувствовал облегчение, будто тяжкая ноша свалилась с плеч, но ему было горько, очень горько.
– Я догадывался… насчет Лоуренса. А вот насчет Джулии даже не предполагал.
– Моими же ядами, – добавил Рамзес.
– Я любил Лоуренса Стратфорда, – прошептал Эллиот. – Когда-то он был моим… любовником, а другом оставался всегда.
Рамзес понимающе кивнул.
– Ей легко удавалось убивать? Как это происходило?
– Она обладает поразительной силой. Я не уверен, понимает ли она, что такое смерть. Она убила Генри, потому что тот стрелял в нее из пистолета. Убила Маленку, потому что та испугалась ее и орала не переставая. Им обоим она сломала шею. Точно так же она убила и уборщицу в музее.
– Она разговаривает?
– Разговаривает, и вполне нормально. Она училась английскому у меня, причем очень быстро впитывала слова, как губка Она сказала мне, кто она. Но с головой у нее не в порядке. Она не понимает, где находится, что с ней происходит. И очень страдает. Она страшно мучается из-за огромных язв на теле; в ранах видны кости. Она испытывает физические и душевные муки. – Эллиот сделал еще один глоток виски. – Ее тело разрушено, и мозг тоже наверняка поврежден.
– Вы должны немедленно привести ее ко мне!
– Я отдал ей то, что оставалось в сосуде, в том, который вы легкомысленно обронили в музее. Я полил эликсиром ее лицо и руки. Но ей нужно гораздо больше.
– Вы видели,
– Да. Кроме того, ей очень помогло солнце. – Эллиот замолчал. Он пристально смотрел на кажущееся бесстрастным лицо Рамзеса. – Для вас это наверняка не тайна.
– Вы ошибаетесь.
Рамзес машинально налил виски в стакан и выпил.
– Сосуд был заполнен на четверть, – сказал Эллиот. – Этого хватило бы мне, если бы я сам выпил его?
– Не знаю.
Эллиот горько усмехнулся.
– Я не ученый, – добавил Рамзес. – Я всего лишь царь.
– Ладно, я сделал вам предложение, ваше величество: вы даете мне эликсир в том количестве, которое разрешит все мои сомнения, а я возвращу вам вашу Клеопатру, царицу Египта. И делайте с ней что хотите.
Рамзес сурово взглянул на Элиота.
– А вдруг я убью вас, если вы не скажете мне, где она?
– Убейте. Все равно без эликсира я очень скоро умру. Я думаю сейчас только о двух вещах: о смерти и об эликсире. Я не уверен, что у меня осталось много времени на размышления. – Еще один стакан виски, больше он выпить не сможет. Эллиот выпил и поморщился. – Послушайте, я буду с вами откровенен. Мне совсем не понравилось то, что я видел сегодня. Я терпел все эти передряги только ради эликсира, ради своей мечты.
– Да, я понимаю. И я хорошо все помню. Ей эликсир был не нужен. Она выбрала смерть. Своего обожаемого Марка Антония. А ведь я предлагал ей эликсир. У нее была возможность стать бессмертной.
– Значит, она не понимала, что такое смерть. Рамзес улыбнулся.
– В любом случае она мало что помнит, в этом я полностью уверен. А если что и помнит, то воспоминания ее не тревожат. Она жива и мучается, страдает от ран, от голода. – Эллиот замолчал.
Рамзес наклонился вперед:
– Где она?
– Дайте мне эликсир, и я помогу вам. Я сделаю все, что в моих силах. Мы же с вами не враги. Мы ведь не стали врагами, правда?
– Нет, не враги, – прошептал Рамзес. Голос его был спокоен, но глаза полыхали гневом. – Но я не могу дать вам эликсир. Он слишком опасен. Вы просто не понимаете этого.
– И тем не менее вы подняли ее из мертвых, словно какой-нибудь алхимик! – горячо заговорил Эллиот. – И вы предложите его Джулии Стратфорд, разве нет? И своему преданному другу Самиру?
Рамзес не ответил. Он прислонился спиной к стене, уставившись на графа немигающим взглядом. Эллиот встал.
– Я буду в отеле. Когда вы приготовите эликсир, позвоните мне. Я узнаю вас по голосу. Но будьте осторожны. И мы снова встретимся.
Опираясь на трость, он, не оглядываясь, зашагал к выходу. Лицо горело от стыда. Но это был его последний шанс, последняя призрачная надежда. Он разыграл все как по нотам, но сейчас чувствовал себя жалким ничтожеством.
Шагая в одиночестве по темному переулку, Эллиот в какой-то момент почувствовал страх. Привычная боль в суставах никогда не давала о себе забыть, а сейчас он подумал и о том, что его уже начала одолевать обычная старческая слабость. Сказывался преклонный возраст. Потом ему показалось, что Рамзес преследует его.