Мумия из семейного шкафа
Шрифт:
Я открыла глаза и увидела нависшее надо мной лицо Воронкова. Сергей Петрович держал в руках клочок ваты и время от времени подносил его к моему носу.
«Нашатырный спирт», — догадалась я и отвела его руку в сторону.
— Уже без надобности.
— Пришли в себя? Ну и слава богу! — улыбнулся Воронков.
Я скосила глаза в сторону. Меня, оказывается, перенесли из кухни в гостиную. Я лежала на диване в куртке, в капюшоне, но без сапог, хотя я отчетливо помнила, что в кухню шла в сапогах на цыпочках. А теперь, чтобы не запачкать Алинин диван, с меня сняли обувь, но никто не догадался чем-нибудь укрыть мои ноги. И теперь холодный февральский ветер гулял по моим носкам и пяткам, пытаясь вытянуть из меня последнее тепло.
«Для чего Воронков открыл форточку? Чтобы самому не задохнуться в парах нашатырного спирта? Боже, какие все эгоисты, думают только о себе, и никто обо мне», — подумала я.
Моим ногам было так холодно, что я повернулась на бок и прислонила ступни к спинке дивана. Теперь мне стало видно всю комнату. В гостиной кроме меня и Воронкова присутствовали еще два человека: обоих я видела в отделении полиции.
— А что вы здесь все делаете? — спросила я капитана.
Он хотел мне ответить, но его перебил напарник, появившийся на пороге комнаты:
— Сергей Петрович, «Скорая» приехала.
— Она ей уже, наверное, не нужна, — Воронков пристально всмотрелся в мое лицо. — Как вы себя чувствуете, Марина Владимировна?
— Если бы не нашатырный спирт и жуткий холод, сказала бы, что хорошо. Да уберите, в конце концов, от меня вату подальше и закройте форточку. Квартиру хотите выстудить?
— Она и так у вас остынет, — утешил меня Воронков. — В кухне окно разбито.
— Окно? О чем вы? Оно было целое.
— Может, и было, — согласился со мной Воронков.
— Сергей Петрович, что со «Скорой помощью» делать? Дать «отбой»?
— Нет, раз приехали, пусть доктора ее осмотрят, а потом уж и мы допросим. Полежите, пожалуйста, спокойно.
В комнату входила бригада медиков. Воронков встал со стула, уступая место доктору. Молодой врач меня прослушал, прощупал, измерил давление и посчитал пульс. Все он делал неспешно, обстоятельно. Когда осмотр был закончен, он вынес вердикт:
— На затылке небольшая гематома. Думаю, от удара о стену. Небольшой синяк на шее, а так, в принципе, здорова. В госпитализации не нуждается. Если других пострадавших нет, мы поедем.
— Пострадавшие есть, но им медицинская помощь будет оказана в другом месте, в учреждении закрытого типа.
— Как скажете, — доктор откланялся и поспешил удалиться.
— Ну что, поговорим? — предложил мне Воронков, вновь занимая стул, стоявший поблизости.
— Поговорим, — ответила я и приняла вертикальное положение, то есть уселась на диване.
Мои сапоги стояли рядом. Дольше терпеть холод у меня не было никаких сил, начхав на чистоту, да простит меня Алина, я быстро просунула заледеневшие ступни в теплые сапожки, тем более что Воронков тоже сидел в уличной обуви. Думаю, ему и в голову не пришло сменить свои ботинки на тапочки, как, впрочем, и двум другим полицейским, находившимся в данный момент в квартире.
— Ну что, доигрались? — с вопроса начал свою проповедь Воронков. — Вы хоть знаете, чем могла для вас закончиться эта вылазка?
— Белыми тапочками? — догадалась я.
— Вы поразительно догадливы. Ценю ваше чувство юмора. Зачем вы передо мной ломали комедию?
— Кто? Я?
— Вы, ваша полдруга и ваша тетка!
— Какую комедию? Вы изъясняетесь загадками. Я ничего не понимаю.
— Да бросьте вы! Я думал, вы на Васильеве успокоитесь, перестанете свой нос совать, а оказалось, вы мне голову морочили. Специально съехали, решили в квартире засаду устроить. Ну и где остальные — Алина, Стефания, где? Полиции испугались? Разбежались? Или сидят до сих пор под кустом, поджав хвосты?
— Сергей Петрович, ни здесь, ни под кустом их нет. Они все дома.
— Совсем хорошо! Очень осмотрительно выходить на противника в одиночку. Или вы продолжаете верить в счастливый случай? Знаете, с вашим стремлением к приключениям вы рано или поздно нарветесь на большие неприятности, которые будут в вашей жизни последними.
Я слушала Воронкова и ничего не понимала. Он говорил сплошными загадками. С его слов выходило, что мы (я имею в виду себя, Алину и Степу) ведем двойную игру. Оказывается, я пришла сюда не за Аниным сочинением, а затем, чтобы поймать преступника.
«Преступника?» — ужаснулась я, припомнив все, что со мной произошло, прежде чем я очутилась на этом диване.
— А при чем здесь?… Сергей Петрович, я ничего не понимаю, — честно призналась я капитану. — Я пришла сюда за Аниной тетрадкой. Где она, кстати? Где моя сумка? Галина Францевна моей дочери голову снимет, если она в срок не сдаст сочинение.
Вспомнив о дочери, я осознала, какую глупость могла совершить. У меня сдали нервы, и я разревелась прямо на глазах у Воронкова и его напарника.
— Меня хотели убить? Как же так? Я ведь тут не живу, — хлюпала я носом, продолжая реветь.
Сергей Петрович поверил в мою искренность. Он похлопал меня по плечу и что-то шепнул напарнику. Через секунду тот уже протягивал мне стакан с водой.
— Пейте, легче станет. Вы правда пришли за тетрадкой?
— Правда, — проглатывая слезы, сказала я.
— А зачем с квартиры всей семьей съехали?
— Крысы откуда-то набежали. Мы, чтобы их выгнать, ультразвуковой генератор поставили, а сами ко мне переехали.
— На этих, что ли, крыс? — молодой полицейский поднял с пола жирную крысу. — Так они же ручные! Я такую крысу в зоомагазине сынишке купил. Смотрите, у них мордочка другая, немного короче и круглее.
Он хотел поднести к моему лицу крысу, но я запищала и замахала руками:
— Уберите ее от меня, я не собираюсь их сравнивать, я их боюсь!
— Вы потрогайте, — не унимался полицейский. — Они хорошие, умные, — и вновь протянул мне крысу.
Я закрыла глаза и завопила на всю мощь голосовых связок.