Муранча
Шрифт:
Очень вовремя отошел.
Укрывшись в ближайшей многоэтажке, он видел, как на запах свежей крови сбежались мутанты. Мертвый сталкер был растерзан в считанные секунды, а противогаз и плащ Сапера — изорваны в клочья вместе с жукоедом. Инсценировка собственной смерти удалась на все сто. Это — на тот случай, если старые друзья захотят убедиться в том, что Сапер благополучно убыл на тот свет.
Возвращаться на красную ветку было опасно: экс-начальника Аэропорта многие знали в лицо, да и искалеченная правая рука — слишком броская примета. А слухи о том, что случилось с его станцией,
Но и долго оставаться на поверхности — тоже равносильно самоубийству. Был только один выход.
Сапер отправился на «синюю» ветку. Расстреляв по дороге почти все патроны и едва не став добычей хозяйничающих в городе монстров, он все же добрался до площади Ленина. Выбора не было, и Сапер постучался в гермоворота расположенной здесь «синей» станции.
Его узнали. Вернее, не его, конечно. Опознали вещи, которые были на нем и при нем. Может быть, только поэтому ему и открыли.
Убитый сталкер, как выяснилось, в свою последнюю вылазку отправился именно отсюда, со станции метро Площадь Ленина.
— Здорово, Комар! — поприветствовали Сапера часовые. — Заходи, чего стоишь.
В ответ Сапер помахал рукой. В пятипалой сталкерской перчатке его трехпалая ладонь казалась вполне нормальной. Особая примета, отличавшая бывшего начальника Аэропорта от мертвого сталкера по кличке Комар, не бросалась в глаза. Пока не бросалась…
На входе жукоеды окатили Сапера какой-то мутной пенистой жидкостью из ржавых ведер. Вот и вся процедура дезактивации. К счастью, в белых потеках пены никто не заметил дырки на простреленном плаще.
— Ну и где ты шатался столько времени, Комар? — приставали с расспросами «синие». — Нашел что-нибудь интересное?
Сапер решил косить под мертвого Комара так долго, сколько удастся. Не снимая противогаза и мокрого защитного костюма, он молча бросил жукоедам рюкзак.
Охрана гермоворот пришла в восторг от похабных журнальчиков, сразу позабыв о вернувшемся сталкере. Никто даже не обратил внимания на то, что Сапер спустился вниз, так и не разоблачившись. У «синих» с этим было не так строго, как на «красных» станциях.
Внизу, правда, его все-таки окликнули:
— Эй, Комар, ты чего в резине под землей ходишь?
Сапер лишь отмахнулся: спешу, мол, позже поговорим.
Сильно доставать его, слава богу, не стали. Сторонясь освещенных мест, он как был — в сталкерском прикиде — благополучно покинул Площадь Ленина.
Следовало уйти подальше и побыстрее. И желательно туда, где Комара знают не так хорошо и где можно было бы незаметно избавиться от чужого противогаза.
Сапер сделал это в темном туннеле между Площадью Ленина и ЦГБ. Сунул противогаз под короба многоярусной жучиной «фермы» и накинул на голову капюшон. Под большим сталкерским капюшоном тоже можно прятать лицо. Во всяком случае, это было не так подозрительно, как неуместная в метро противогазная маска на роже.
Мокрица наверху опять заворочалась. Жалобно скрипнул металлический купол кабины. Сапер замолчал, пережидая. И лишь когда снова
— Мне повезло еще раз, — едва слышно зашептал он. — Жукоеды только-только откопали ход в подметро и набирали команду разведчиков.
— И ты, значит, вызвался?..
— У меня не было выбора, — ответил Сапер. — Комара в любой момент могли хватиться. Начались бы поиски по всей ветке. К тому же нижние подземелья тогда еще не казались такими уж страшными и в них можно было легко затеряться. В общем, я назвался сталкером с Орбитальной и примкнул к разведчикам.
— А потом слинял из группы и скорешился с «байбаками»?
— С кем?
— Ну, с бомжами этими, с детьми подземелья.
— В общем, да. Правда, это случилось не сразу. Сначала возникли некоторые м-м-м… скажем так, некоторые осложнения, которые пришлось решать по ходу дела. Мы спустились довольно глубоко под землю, разбились на тройки, разошлись по ходам, а потом…
В темноте послышался сдавленный смешок, словно Саперу вспомнилось что-то забавное.
Подозрительное шушуканье напарников не понравилось ему с самого начала, поэтому Сапер всю дорогу не спускал пальца с курка и держал двуствольный обрез Комара наготове. В каждом стволе было заряжено по патрону с картечью. Но это были его последние патроны. Так что, если бы возникла такая необходимость, валить жукоедов следовало сразу и наверняка.
Хотя ввязываться в перестрелку Саперу совсем не хотелось. Один из шедших вместе с ним разведчиков был вооружен старенькой, изрядно покоцанной, но вполне боеспособной АКСУшкой. Другой сжимал в руке ПМ. Арсенал посолиднее, чем обрезанная двустволка. Причем и автомат, и пистолет нет-нет да и поворачивались стволами в сторону Сапера. За ним явно приглядывали, а значит, врасплох спутников было не застать. Сапер решил стрелять лишь в самом крайнем случае.
Он добросовестно шарил по темноте лучом выданного ему цэгэбэшными фонарика, но не столько исследовал подземелья, сколько следил за напарниками. А те все шептались между собой. Кажется, один в чем-то убеждал другого.
— Слышь, сталкер… — наконец окликнули его. В лицо ударил слепящий свет двух фонарей.
— Чего? — Сапер повернулся, изобразив на лице удивленное выражение.
Обрез он держал стволами вниз, чтобы понапрасну не нервировать жукоедов. Другой рукой прикрывал глаза от света. Ну, точь-в-точь простак, застигнутый врасплох и понятия не имеющий, в чем его подозревают.
— Разговор есть, — сообщили ему. — Хотим кой-чего прояснить.
— А в чем дело-то? — удивленно поднял брови Сапер.
— Я уже долго к тебе присматриваюсь. — С ним говорил только один из двух разведчиков. Второй пока помалкивал. — И к тебе, и к вещичкам твоим. Это ведь обрез Комара у тебя. И плащ тоже его.
Сапер уже набрал в легкие побольше воздуха, чтобы послать жукоеда по матери, но его перебили:
— Только ты это… Не отпирайся, сталкер. Я ведь в паре с Комаром наверх много раз ходил. Хорошо знаю и его самого, и оружие его, и шмотки.
— Ну и? — Сапер, поразмыслив, не стал отпираться.
Второй «синий» по-прежнему не произносил ни слова.