Муравьиный лабиринт
Шрифт:
Обманутый ее спокойным голосом, Макар с чистой совестью подтянулся на соседнем поручне и, ударив по трубе ногой, «помог».
– Так зачем? – снова спросил он, увидев, как Юля наклонилась за трубой.
Макар забил тревогу только, когда труба начала с размаху опускаться Денису на голову. В последний момент он успел оттолкнуть Юлю. Она качнулась. Труба врезалась в спинку сиденья. Девушка зашипела, рванулась, попыталась ударить коленом. Несколько секунд они, тяжело дыша, перетягивали поручень друг у друга. Макар был
Тогда Юля перестала бороться и неожиданно улыбнулась.
– Отпусти, – попросила неожиданно ласковым голосом.
– Зачем? – подозрительно отозвался Макар.
– Просто отпусти и все!
– А ты его не ударишь?
– Кто? Я? Нет.
– Честное слово даешь?
– Даю!
– Вот и отпусти сама!
– Я же дала честное слово! – яростно зашипела Юля. Она резко наклонилась и попыталась укусить его за руку.
– А я не взял! – вместо своей руки Макар подсунул сорванную с ее же головы шапку. Когда он сдергивал шапку, по плечам плеснули каштановые, тяжелые, очень густые волосы.
Эти освобожденные волосы почему-то остудили и Юлю, и Макара. Они, не сговариваясь, выпустили трубу и отскочили друг от друга. Юля молча вырвала шапку, наспех затолкала под нее волосы и, пнув валявшийся у ног поручень, выскользнула из автобуса.
Макар бросился было за ней, но вернулся и обшарил карманы Дениса – так мягко и нежно, как их умеют обшаривать только карманник и любимая женщина. Ничего особенного. Ключи, немного денег, защепленных синей прищепкой, и пузатая непрозрачная банка, похожая на баночку от крема для рук.
Деньги забрал без зазрения совести. Ключи оставил, а непрозрачную банку прихватил потому только, что возле нее начала немедленно кружиться его золотая пчела. До этого момента пчела пропадала невесть где, а тут вдруг появилась и, нетерпеливо шевеля усиками, ползала по банке вдоль края крышки.
Интересуясь, что могло ее привлечь, Макар открыл банку. К его удивлению, она оказалась внутри пустой, хотя на стенках заметны были следы чего-то желтоватого, густого, похожего на старый засахарившийся мед. Воспользовавшись открытой крышкой, золотая пчела резво забежала внутрь. Макар попытался согнать ее пальцем, но пчела, немного отбежав, снова вернулась туда же.
Снаружи кто-то нетерпеливо постучал по борту автобуса. Юля.
– Эй! Ты идешь или нет?
Макар заспешил.
– Ча? Хочешь сидеть? Ну сиди! – сказал он пчеле и, завинтив банку, сунул ее в карман.
Денис шевельнулся во сне, открыл глаза, невидяще посмотрел на Макара, в котором все замерзло от ужаса… и, повернувшись, ткнулся лбом в спинку сиденья. Он был такой жалкий, что в Макаре шевельнулось сочувствие. Стоило связываться с ведьмарями, чтобы вот так вот мерзнуть, трястись и бояться вернуться ни с чем?
Юлю нагнал на полпути к забору. Не успел он выяснить, как она собирается перебираться через колючку, а Юля уже вскарабкалась на крышу двухэтажного красного «туриста», специально приехавшего из Англии, чтобы сгореть в Северном Тушино от замыкания проводки. В ряду автобус стоял крайним. Лишь полтора метра отделяли его от проволоки.
На крыше девушка опустилась на корточки и мрачно смотрела сверху, как Макар без всякого блеска лезет за ней. И оттого, что она так смотрела, он пугался и хватался рукой за облизанное огнем стекло. Даже опасался, что Юля столкнет его ногой. Но она не столкнула. Напротив, ловко втащила наверх.
– Спасибо! – выдохнул Макар.
Лучше бы промолчал, потому что Юля вспылила и носом вжала его в крышу автобуса.
– Ты псих или ученые еще не определили? Он ведьмарь! Его нельзя было щадить!
– Да я и не щадил, – оправдываясь, буркнул Макар.
– А что?
Макар подтянул колено и, столкнув Юлю, рывком сел. Ладони были в черной копоти. Он плюнул на нее – не оттирается.
– Трубой по башке – это как-то сильно круто… Я так сразу не могу!
– Учись! Ты ему не дашь – он тебе даст!
– Не дал же, когда за нами шел, – возразил Макар.
– Значит, зеленый еще! Они поначалу все пушистые. По-хорошему хотят, чтобы совесть их, гадов, не грызла. Только заканчивается все равно одинаково. Я им Верку никогда не прощу!
– Так ее же эль убил проклюнувшийся…
– Я их не различаю! Если ты с элями – значит, сдохни сам! А не сдохнешь, я помогу! – крикнула Юля, показывая бело-розовые десны. Глазные зубы у нее были тоньше и чуть длиннее остальных. Она казалась злой, беспощадной лаской.
Потом вскочила и ласточкой прыгнула через проволоку. Макар видел, как она на мгновение коснулась руками забора и красиво, точно в воду, скользнула на другую сторону. Опасаясь передумать, прыгнул за ней, но, уже в полете глупо и стыдно испугавшись, бестолково забарахтал ногами. Задел проволоку, вместе с ней качнулся вперед и, отброшенный, мешком перевалился через забор. Упал на ладони и на грудь, ударился щекой так, что отдалось в затылке. Сгоряча вскочил, пробежал метра два и опять свалился. Юля подхватила его и, дернув как морковь, подняла на ноги. Макар замахал руками, вырвался. Он был разгорячен, взбудоражен. Над ним дыбился побежденный забор.
– Ты видела?
Юля поморщилась.
– Лучше бы не видела. Зачем падать там, где можно стечь?
– Стечь?
– С высокого забора лучше стекать. Возникает трение, скорость уменьшается.
– А потом головой?
– Для страховки головы придуманы руки, а для спины кувырок… Сильно пропоролся?
Макар оглядел себя. Сгоряча ему показалось, что ран вообще нет, но оказалось, проволока оставила на ногах несколько отметин разной глубины.
– Все? Полюбовался собой? Идем! – поторопила Юля.