Муравьиный мед
Шрифт:
– Они скоро закончатся, – хмуро ответил Рагг и опрокинул в рот бокал вина. – Я рад, что твоя доброта, Димуинн, не обнаруживает обычного для сайдов коварства, но подругому и быть не могло, раз уж угроза нависла над всеми народами Оветты. Правда, Гивв смогла послать в Дешту только старика, потому что торговые пути в Томму перекрыты и все наши воины уже месяц сражаются с серыми! Они с трудом сдерживают всего лишь крохотные передовые отряды хеннов. Поэтому, когда серые определятся, кто будет править степью, Гивв не сможет прислать на твой праздник, Димуинн, даже такого старика, как я!
Тишина повисла в зале. Сотни глаз обратились на Димуинна, лишь Седд, опустив взор к поднесенному ему столику, скривил губы в ухмылке.
– Коварство это ведь нарушение слова, не так ли? – зловещим шепотом произнес конг. – Добро бы меня обвинил наследный принц Дуй – случались у нас стычки с Радучей. Правда, и слов мы друг другу никаких не давали прежде. Что-то я не пойму, Рагг, разве Скир вел когда-нибудь раньше переговоры с Гивв? Или сталкивались наши рати?
– Когда злой колдун бросает яд в источник, чтобы отравить питье крестьянам, которые черпают из него воду, он не нарушает ни собственного слова, ни жертвует достоинством, однако разве кто-то не назовет его коварным? – продолжал гнуть свое старик.
– Что же это за ручей, который начинается в Скире и протекает через твои земли, Рагг? – холодно процедил Димуинн.
– Это не ручей, – покачал головой тот. – Это необоримая полноводная река. Правда, хоть и началась она в Скире, но рано или поздно вернется обратно в Скир и снесет все его башни. Но никто из Гивв не будет по этому поводу радоваться или огорчаться, потому что к тому времени пожарища на месте наших жилищ порастут травой. Эта река – орды серых. А яд в источнике – безумное убийство посла, которое совершил ты, конг!
Мгновение назад казалось, что в зале стоит тишина, но после выкрика Рагга она стала мертвой. Димуинн медленно обернулся, передал копье Ирунгу, опершемуся на него с видимым облегчением, и выхватил из ножен меч. Слова конга звучали как звонкие капли в безлюдном подземном гроте.
– Вот этим мечом я его и убил, – раздельно произнес конг, стискивая на миг челюсти после каждого слова. – Разрубил пополам. Затем моя стража посекла свиту наглеца. Надеюсь, что посол хеннов добрался до Скира живым только по одной причине: все вы, сидящие в этом зале, пропускали его, потому что никому из вас он не показал то, что показал мне. Скажи-ка, Рагг, если бы я прислал в Гивв одного из танов и потребовал бы, чтобы твой правитель разделся догола, вымазался в дерьме и пополз до Скира на брюхе, моля о доле последнего раба и ни на мгновение не замолкая, что сделал бы ты?
– Я содрал бы с него шкуру! – выкрикнул в бешенстве Рагг.
– У тебя стальная воля! – одобрительно кивнул Димуинн. – Я вот такой волей похвастаться не могу. Не могу сдерживаться. Я убил его мгновенно. Хотя, с другой стороны, воля у меня все-таки есть, потому что ты, Рагг, все еще жив!
Последние слова конг проорал. Никто не шевельнулся в зале, только Рагг медленно вытер мгновенно вспотевший лоб, да Седд еще ниже опустил голову.
– Но правителя отличает еще и мудрость, – вдруг улыбнулся Димуинн. – Серые послали мне мелкого князька, в его роду не наберется и десятка семей. И всех их тут же включил в свой род некий князь Каес. Кстати, один из претендентов на правление над всей степью. О чем это говорит? Серые отправили посла на верную смерть. Война неизбежна. Они начали бы ее в любом случае. Это всем понятно? Соглашение, которое мы составили с каждым, говорит о помощи друг другу. Да, я понимаю, обязательства принимать беженцев и включать отступающие рати в свое войско недостаточны для отклонения угрозы. Но спросите себя сами, разве кто-то отправит своих воинов защищать чужую землю, будучи уверенным, что его воинам рано или поздно придется отступить? Спросите себя, разве не кажется почти каждому из вас, что враг сожрет соседа, утолит голод и дальше не пойдет? Пойдет! – Конг медленно вложил меч обратно в ножны. – И если мы будем думать друг о друге так, как это только что показал посол Гивв, то остановить хеннов сможет лишь море! Но мы этого уже не увидим… Но если мы будем верны друг другу, то каждая лига, пройденная врагом, будет действовать на королевства Оветты как рука крепкого стрелка на упругую тетиву. И стрела, наложенная на нее, будет смотреть врагу в живот! – Тихий ропот пробежал по залу. Димуинн вздохнул, принял копье у Ирунга и торжественно продолжил: – Тем же, кто собирается мне сказать или даже просто думает о том, что легко рассуждать об южных опасностях, спрятавшись в высокой неприступной башне на вершине северного утеса, ответить могу следующее. Завтра тысяча лучших стражей Скира под предводительством самого достойного из всех воинов, которых я знаю, – тана дома Креча, отправятся в Гивв, где встретят врага вместе с твоими братьями, Рагт, в одном строю! – Димуинн ударил копьем об пол и, собираясь присесть, повел рукой по залу: – Может быть, даже кто-то из наших друзей последует примеру Скира?
Новая волна шепота обернулась гулом. Рагг, бледный как зимнее небо, опустился на одно колено и склонил перед конгом голову. Седд вскочил на ноги, стиснул рукоять меча, но с усилием поклонился конгу и, выпрямившись, с достоинством вышел из зала. Тини не скрывала злой усмешки. Прикс трясущейся рукой принялся утирать мокрый лоб и щеки.
– Помнишь, Димуинн, – с усмешкой прошептал в ухо конгу Ирунг, – как ты донимал меня расспросами, отчего я отдал тебе свою дочь и почему помог стать конгом? Именно поэтому, дорогой мой, именно поэтому!
Димуинн обернулся к магу, и тут же добродушная усмешка на его лице сменилась гримасой ярости.
– Ирунг, друг мой! – зло прошипел правитель Скира. – Послушай меня, прежде чем я вновь напялю на лицо эту идиотскую улыбку. С Седда Креча глаз не спускать! Вряд ли он осмелится ослушаться меня, но я хочу быть уверенным, что завтра же с утра он отправится в Гивв. Насчет воинов я уже распорядился, сотники их готовят. Проследи за этим. И еще одно. Пусть не здесь, пусть не сейчас, но Рагг должен умереть. Мучительной смертью. Позаботься об этом, Ирунг!
Глава двадцать третья
– Зиди, – окликнула баль Кессаа.
Их повозка с углем уже миновала толкучку у проездных ворот Дешты, преодолела гололед улиц северного посада, обогнула рыночную площадь, стену запретного города и теперь медленно поползла по узким улочкам в сторону верхнего посада.
– Я же просил держать язык за зубами, – с досадой обернулся Зиди, вызвав немедленную улыбку Кессаа. – И если мое лицо забавляет тебя, имей в виду, что ты выглядишь не лучше. Тетушка твоя тебя точно не узнает.
– Как же мне с тобой говорить? – нахмурилась Кессаа. – Хорошо. В ответ на твое «Рич», я буду звать тебя отец. По-бальски. Ты слышишь меня? А может, вообще будем говорить по-бальски?
– Дешта – не лучшее место для разговоров по-бальски, – с досадой сплюнул Зиди. – Какие еще языки ты знаешь?
– Только корептский, – призналась девушка.
– И этот язык тоже не слишком любим в Деште, – покачал головой баль. – Поэтому лучше пока молчать или говорить тихо!
– Нас узнали, Зиди, – прошептала Кессаа. – На воротах нас узнали, я почувствовала!
– Но слежки нет? – Баль недоуменно окинул взглядом узкую замусоренную улочку.
– Нет, – кивнула девушка. – Я приглядываюсь от самых ворот. Это и странно.
– Чего ж тут странного? – поморщился Зиди. – Тебя могла узнать твоя тетка. Или какие-нибудь дальние родственники. Им нет никакого резона бросаться обнимать тебя на виду у стражи. В любом случае следовало бы поспешить. Хотя бы смыть с лица уголь и переодеться!
– После… – пробормотала Кессаа. – После того, как я… доберусь до места. Уже близко.