Мурена
Шрифт:
— Честно признаться, не испытываю особого желания.
И тут Франсуа вспоминает один разговор, который состоялся у них в ателье в один из вечеров, когда ему было особенно тошно. Его почти заставили сесть за стол, чтобы доставить Ма удовольствие, но к еде он так и не притронулся. Клод, мясник, которого пригласили вместе с его женой на семейное застолье, поинтересовался у Франсуа, как у него дела в бассейне. Рассказ молодого человека его очень впечатлил.
— А каким стилем ты плаваешь? — спросил мясник.
— Брассом. На спине и на животе. Ну, еще немного кролем.
Робер с улыбочкой заметил:
— Брассом, кролем… скажешь тоже!
— Что ты имеешь в виду? — отозвался Франсуа.
Ма,
— Да потому что никаким кролем или брассом твое плескание назвать нельзя!
— А как же его можно назвать?
— Ну, такие стили подразумевают наличие рук… — И отец прищелкнул языком.
— Да ладно вам, — перебил Клод. — Хорошо уже, что ты двигаешься — кровь разгоняешь. Спорт есть спорт, как ни крути!
— Спорт, спорт, — пробурчал отец, подливая себе вина. — Физкультура — вот правильное слово для его занятий. Какой там спорт может быть?
Не спорт… Эти слова эхом отозвались в ушах Франсуа, который и так не настаивал на своем присутствии за столом. Он убог, а значит, его занятие — ненастоящий спорт. Следовательно, он ненастоящий сын, ненастоящий брат, ненастоящий любовник, ненастоящий преподаватель, ненастоящий друг, ненастоящий человек. Недочеловек. Инвалид во всех смыслах этого слова. Глядя через стол на отца, Франсуа ощутил себя полным ничтожеством. Сильвии в тот вечер с ними не было — вот что скверно. То ли она застряла у Мари, то ли крутила роман с Жюльеном — впрочем, какая разница! Будь она сейчас тут, Франсуа и не воспринял бы так близко к сердцу отцовские слова. Но сестры рядом не было, а Клод никак не мог заполнить этот пробел, даже если бы и понимал, в чем дело. Все, полный крах!
Тогда Франсуа смолчал. Но теперь, на заседании Содружества, он вновь ощутил, как внутри него разрастается раздражение. Пьер вскакивает с места, размахивая очередным номером вестника, и тычет пальцем в обложку, на которой жирным шрифтом указана цель Содружества: «Занятие спортом как средство реабилитации и укрепления организма людей с ограниченными возможностями». Коротко и ясно. Пьер добавляет:
— Вот профессор Гутман, да, который из Стока, в последней своей статье указал… Вы, конечно же, все внимательно ее прочитали?
В помещении поднимается гул. Пьер нащупывает свои очки:
— Спорт должен являться — я цитирую — стимулятором для разработки рефлексов и, следовательно, для развития мышечных функций. Вот, извольте. Реабилитация, реабилитация и еще раз реабилитация. И ничего больше!
— А как же интерес? — бубнит Этьен.
— Пьер, — хохочет Жаклин, — ты преувеличиваешь! Гутман лишь подчеркивает пользу спорта для здоровья, но ничего не говорит о принципе состязательности!
— Ну так-то лучше! — вставляет Андре. — К тому же этот Гутман сам организует соревнования! А разработка рефлексов и развитие мышечных функций — прекрасное подспорье! Так что все правильно!
— Но нам только еще покойников недоставало!
— Коли уж мы апеллируем к цитатам, — не унимается Андре, — я хотел бы вам напомнить о девизе, что размещен на первой странице вестника: «Энергия надежды».
— Энергия… — брюзжит Этьен. — Мы не на проповеди!
— Я закончил, Этьен. Должен заметить, мне самому не очень нравится этот девиз. Энергия — это, конечно, прекрасно, это движущая сила, это благородный порыв… но ее недостаточно. Надежда… Извините, но этого слишком мало. Это всего лишь малюсенькая точка в океане тьмы, лишь надежда на утешение. Этот девиз похож на извинение, на оправдание наших недостатков. Он как бы оставляет нас во тьме, чтобы мы утешались только созерцанием света звезды. Мы не сумасшедшие, чтобы прыгать в небытие, думая, что только спорт нас и спасет… Какой вздор!
—
— Мы способны достичь тех же результатов, что и здоровые спортсмены, если будем тренироваться. А то и превзойти их. Мы можем составить им конкуренцию.
— Ну ты и загнул!
— Странно, — тихо, так что слышит один лишь Франсуа, произносит Рита Борсини, — странно, что спорят лишь ампутанты…
В помещении поднимается гвалт. Каждый хочет блеснуть цитатой, начинается перепалка: эй, передайте-ка мне вестник! Каждый отстаивает свою точку зрения, сыплет цитатами. «Наша цель — развить способности, улучшить работу сердца», — тычет в страницу пальцем Филип. Разработка мускулов — это лишь способ улучшить состояние, но никак не самоцель. Андре читает вслух подписи под фоторепортажами с соревнований по прыжкам в длину, плаванию, лыжам, баскетболу и находит их ужасными: «„Они улыбаются — совсем как нормальные“. Или вот еще: „Спорт — это способ поддерживать себя в хорошей форме“. Но, черт возьми, мы же не мебель и не какие-нибудь швейные машины! И не игрушки. А вот гляньте-ка: „Спорт превращает процесс реабилитации в игру“. Да, здоровье, благополучие — все это прекрасно, но тогда мы превращаемся в какой-то лазарет! Благодарю покорно!»
Филип еще раз напоминает, что главными целями Содружества являются взаимопомощь и налаживание дружеских связей с подобными организациями в других странах, например в Германии. Они не отрицают, что трудности есть, но все же возражают против того, чтобы делать акцент на особенностях спортсменов. Тут Франсуа даже кашлянул, ибо его поразила такая деликатность в выражениях несдержанного на язык Филипа. Каждый может, продолжает Филип, определить свой предел, и вовсе необязательно рвать жилы. С точки зрения Содружества, это и является принципом состязательности. Жаклин хорошо понимает всю сложность определения границ между состязательностью и жаждой рекордов. Разумеется, никого из членов Содружества не принуждают участвовать в соревнованиях, ибо спорт понимается исключительно как способ времяпрепровождения, и тренировок вполне для этого достаточно. Однако это отнюдь не означает, что можно закрывать глаза на дисциплину: поиск тренировочных баз, инвентаря, инструкторов отнимает много времени и стоит денег, так что, пожалуйста, никакого плавающего графика — приходить на занятия нужно всегда вовремя.
Рита опускает голову и улыбается Франсуа:
— А это несколько затруднительно, правда ведь?
Она кажется ему красивой. И глупой.
— Нет, честное слово, я не понимаю, что на него нашло, он стал таким уступчивым…
Собравшиеся принимают речь Филипа благосклонно, раздаются аплодисменты — как ловко он обошел скользкую тему! Разве что Франсуа, Этьен, Андре и еще пара-тройка участников, не охваченных всеобщим энтузиазмом, чувствуют здесь некоторый подвох. Впрочем, Франсуа вспоминает тот день, когда они с Филипом впервые встретились в офисе ассоциации «Рейн — Дунай». Ему всего-навсего хотелось стать муреной… Если бы тогда разговор зашел о соревнованиях, состязательности и тому подобном, он бы немедленно послал всех к черту.
— А я люблю поразвлечься, — шепчет Рита на ухо Франсуа, пока все скрипят стульями, поднимаясь, чтобы выпить за процветание Содружества.
Франсуа чокается с Ритой, но избегает ее заигрываний. Его плечи ломит, спину тянет — последнее время он мог плавать лишь на ней, да еще сидеть в воде. Бертран ходит к физиотерапевту раз в неделю, тот дает ему рекомендации по расширению грудной клетки и укреплению мышц между лопатками, чтобы процесс шел сам по себе. Бертран советует Франсуа тоже обратиться к этому доктору.